лениво ползла по жилам. Но холод принес облегчение. Сначала он остудил разгоряченный лоб, потом сковал тело, а потом подобрался к самому сердцу, и я с благодарностью ощутил, что боль отступает, а на смену ей приходит печаль.
— Моя печаль проживет дольше, чем я… — негромко сказал я вслух и вдруг понял, что это не красивая фраза, а констатация факта.
Печаль была не чувством, а отдельным, почти независимым от меня существом. А когда я все-таки поднимусь и уйду куда глаза глядят, она останется на этом месте — невидимая, но осязаемая и почти бессмертная, как все призраки. И редкие одинокие прохожие будут вздрагивать от беспричинной, но пронзительной тоски, случайно наступив на один из гладких серых камней мостовой…
А потом подул ветер. Он проник в мою сгустившуюся кровь и зашумел в голове — так причудливо, бессвязно, неразборчиво бормочет поднесенная к уху морская раковина. Его смутный шепот превратился в низкий, глухой, но вполне человеческий голос, и я даже смог разобрать слова.
По моим щекам текли слезы, они обжигали кожу, а потом застывали, замерзая на ледяном ветру, и я знал, что вместе с соленой влагой из меня утекает жизнь. Тихая песенка, которую принес ветер, стала моим «самурайским мечом» — единственным и неповторимым оружием, которое мне действительно подходило, поскольку оно не требовало ни мужества, ни твердости. Не нужно было делать последний и решающий героический жест — достаточно слушать и плакать, и ждать, просто ждать…
— И это правда, — шептал я ветру. — Все правда, все правда, дружище! Так оно и есть…
И вдруг песня оборвалась. Я почувствовал, что кто-то трясет меня за плечо. «Ну вот, — обреченно подумал я. — В кои-то веки собрался умереть, и не дают, уроды! Сейчас небось еще придется доказывать, что я не пьян и меня не нужно арестовывать за нарушение общественного порядка…»
Я обернулся и увидел перед собой озабоченное, хмурое лицо Шурфа Лонли-Локли. «Макс, — спрашивал он, — где ты взял эту гадость?»
Он повторял этот вопрос снова и снова, потому что я молча смотрел на него, не в силах уразуметь, что означают сложные сочетания звуков, которые издает этот странный человек, поразительно похожий на Чарли Уотса из «Rolling Stones». Шок оказался настолько глубоким, что я утратил способность понимать человеческую речь. Впрочем, я вообще перестал понимать что бы то ни было. К счастью, не навсегда.
— Ну, так-то лучше, — бодро сказал голос Джуффина над моим ухом. — Не пахнет от него больше никаким безумием, а ты паниковал!
Я открыл глаза и тут же снова зажмурился: комната была залита ярким солнечным светом. Впрочем, я успел заметить, что нахожусь в доме Джуффина и лежу в его кабинете, прямо на полу, вернее, на роскошном кеттарийском ковре теплого янтарного цвета. Кроме самого шефа, который сидел рядом со мной на корточках, в кабинете находился Шурф Лонли-Локли. Я вдруг вспомнил, как он тряс меня за плечо, а потом… Потом я вспомнил все, что этому предшествовало, и это испытание оказалось не из легких. Я тут же судорожно сжался в комок, инстинктивно защищаясь от боли, которая обрушилась на меня вместе с воспоминаниями, но Джуффин решительно ухватил меня за плечи и перевел в сидячее положение.
— Слушай меня внимательно, сэр Макс, — очень мягко, но настойчиво сказал он. — События, воспоминания о которых доставляют тебе такие страдания, — чистой воды наваждение. Я еще не знаю, что именно тебе примерещилось, но имей в виду: одним из последних происшествий, которые действительно имели место в твоей жизни, был наш с тобой поход к ворчуну Мохи.
— Правда? — переспросил я.
Лицо мое уже расползалось в кривой улыбке. Можно было подумать, что его левая сторона сразу поверила Джуффину, а правая все еще сомневалась.
Так или иначе, но мои мускулы понемногу расслабились, даже нога, которую свело судорогой, когда я сжался в комок, пытаясь укрыться от воспоминаний, совершенно самостоятельно пришла в норму, и я наконец-то понял, что могу сидеть без посторонней помощи.
— А потом была небольшая вечеринка у тебя дома, — добавил Шурф. — Через пару часов после полуночи мы разъехались по домам, а ты, как я понимаю, отправился в свою библиотеку. Во всяком случае, я нашел тебя именно в библиотеке, с «Книгой Огненных Страниц» в руках. Ты помнишь, как она к тебе попала?
— Я просто взял книгу с полки, — я немного подумал и добавил: — Обложка яркая, в глаза бросается. Странно, что я раньше ее никогда не замечал…
Потом до меня начало доходить, и я изумленно спросил:
— Так это была просто книга? Книга, в которой написана всякая дрянь про меня и про вас… И про все остальное?
— Ну да, — серьезно сказал Джуффин. — Это очень страшная штука, Макс. Ребят, которые выжили, прочитав несколько страниц, по пальцам пересчитать можно. Собственно говоря, до тебя их было всего двое, и оба — куда более опытные и могущественные чародеи, чем ты, счастливчик. Изумительная вещь, редчайшее сокровище, одно из самых опасных чудес, доставшихся нам в наследство от Эпохи Орденов. Гениальное творение Дрогги Аринриха, Великого Магистра Ордена Белой Пяты. В начале Эпохи Кодекса мы нашли и надежно спрятали в одном из хранилищ Холоми восемь его книг. И наивно решили, что это — все. Выходит, ошибались…
— Так, значит, это была просто книга? — тупо повторил я, чувствуя, что моя кривая улыбка наконец- то выравнивается, равномерно распределяется по всей физиономии. — Выходит, вы не сгорели в синем пламени? — восхищенно спросил я Джуффина, который сочувственно разглядывал мою ошалевшую рожу.
— Разумеется, я не сгорел, — совершенно серьезно подтвердил он. — Кстати, а откуда ты узнал про Синее Пламя? Неужели из этой дрянной книжонки? Или тебе твой приятель Лойсо рассказывал?
— Нет, Лойсо мне ничего такого не рассказывал, это точно… А оно действительно существует?
— Как тебе сказать, — задумчиво протянул Джуффин. — Мне приятно полагать, что нет. Наш общий знакомый, сэр Лойсо Пондохва, в свое время искренне надеялся, что оно существует… Но пока ни у кого, хвала Магистрам, не было возможности увидеть его воочию. Синее Пламя — это миф, Макс. Причем миф, о котором известно очень немногим… Считается, что Синее Пламя может почти мгновенно уничтожить любую реальность, вот только до сих пор никому не удавалось заставить его вспыхнуть — к счастью, конечно… А что, оно фигурировало в твоих чудных видениях? Дырку над тобой в небе, сэр Макс, хотел бы я знать, как ты вообще умудрился уцелеть?
— Но если это была всего лишь книга…
— Не «всего лишь книга», а «Книга Огненных Страниц», — хмуро сказал Шурф. — Тот, чье внимание ей удается похитить, умирает, прочитав о собственной смерти. Тебе повезло: я вырвал эту дрянь из твоих рук как раз тогда, когда ты внимательно читал отрывок, где подробно описывалось, как ты сходишь с ума… Первые несколько часов ты не реагировал на внешние раздражители; кроме того, от тебя исходил столь
