рывком подтянулся и сел…
… Серега Анохин, раскинув ноги, полулежал в кресле в полной тишине у стола, освещенного тусклой двадцатипятиваттной лампой, и скучал. Последняя газета только что прочитана, а впереди еще целая ночь. Ночь была такой же пустой и скучной, как и сама жизнь. Именно от такой жизни он и устроился работать в морг. День за днем Серега принимал, отвозил и обрабатывал трупы, а если требовалось, то ассистировал экспертам. Раза два-три в неделю он оставался на ночь, забирая полставки сторожа. Платили по нынешним временам не супер, но что не хватало, то Серега добирал с клиентов. По молчаливому согласию так делало большинство коллег, и Серега вовсе не был исключением. Покойников он сперва немного боялся, но острые ощущения быстро притупились, и Серега привык. Воистину, нет ничего такого, к чему не мог бы привыкнуть человек. И вот теперь он обходил свои владения, оглядывая своих молчаливых клиентов.
В эту ночь их прибыло трое. Не много и не мало. Так, среднее число. Бывало, что морг вообще пустовал, но помнился случай, когда перевернулся автобус, и уж тогда работать пришлось всю ночь. Зато потом в течении месяца Серега сдавал приобретенные с божьей помощью вещи во все комиссионки и заимел в те дни неплохой доход.
На это раз пощипать гусей не пришлось. Целых три персоны, но ни один из них не представлял ничего солидного. Сереге было очень обидно, но тут уж ничего не поделать.
Первой привезли женщину, сбитую грузовиком. Из всего гардероба интерес представляли лишь туфельки. Но весь длинный путь сюда выдержала только одна из них, а вторая бесследно исчезла где-то по дороге.
На втором столе лежал пожилой мужчина. Его угораздило выпасть с шестого этажа, но сделать это он умудрился в пижаме и носках. Поэтому мимо его стола Серега проходил с неизбежным оттенком презрения.
Третьим оказался какой-то малолетка. На него Серега не обратил никакого внимания, потому что пацана сразу привезли в грязном рванье. Зато эксперты копались в нем что-то уж слишком долго, извлекая пули (какому это идиоту понадобилось стрелять в такого замухрышку), и все удивлялись, разговаривая о необычном строении то ли туловища, то ли кишок, то ли еще чего-то такого. Они не воспользовались серегиными услугами, да и хорошо. Его покореженный пацан нисколько не интересовал. Потом эти новоявленные профессора потребовали от Сереги специальный ящик для перевозки покойника. В принципе такой ящик существовал, и Серега неохотно приволок его из дальней кладовой. Эксперты засунули пацана в этот ящик и пообещали завтра увезти его в какой-то там институт на вскрытие. Ну пусть себе увозят, Сереге от этого ни холодно, ни жарко. Вот сейчас обойдет все столы, усядется снова и будет мечтать о том, как через неделю пойдет в ресторан, будет смотреть на собравшихся и прикидывать, чего бы и сколько Серега поимел, если бы все они вдруг оказались его клиентами.
Он окинул взглядом окровавленную блузку женщины, полосатые штаны мужика и ящик, в котором лежал тот странный пацан. Вдруг ему показалось, что за край ящика уцепились пальцы чьей-то руки, невидимой из-за ящика.
Ух! Серега перевел дыхание. Те времена, когда он предпочитал дежурить только днем, давно прошли, да и сказочками про живых мертвецов Серега не увлекался. Он снова взглянул на ящик… Бледные пальцы руки крепко сжимали его край! В этот миг над ящиком что-то промелькнуло, и Серега с ужасом увидел, что покойник сидит!!!
Страх сковал Серегу, ноги стали ватными, сердце бешено колотилось. Голова мертвеца повернулась к Сереге, глаза засветились кровавым блеском, руки напряглись, ноги перемахнули через ящик и твердо встали на пол. Серегины зубы выдавали 120 ударов в минуту, а потом между ними вдруг оказался язык. Покойник, скривив измазанное грязью и кровью лицо, двинулся к Сереге.
Боль от прикушенного языка несколько отрезвила Серегу, и он отшатнулся назад. Мертвец протянул вперед свои ужасные руки, намереваясь задушить его, но Серега увернулся, присел, проскочил мимо зловещей фигуры и ринулся к спасительному выходу, ведущему наверх.
Никакие уговоры и щедрые посулы не заставили никогда зайти его впоследствии на территорию какого-либо морга…
… Усевшись в ящике, я увидел парня, стоящего невдалеке от меня и с ужасом глядящего в мою сторону. Я собрал все свои силы и выбрался из тесного своего убежища. Убедившись, что могу твердо стоять на ногах, я направился к парню, твердо намереваясь выяснить, куда это я угодил. Но парень с испугом отскочил от меня, очевидно, Федя ему успел рассказать о моих подвигах, и теперь он решил, что я буду мстить. Я протянул вперед руки, показывая, что нападать я не собираюсь. Но парень в несколько прыжков преодолел расстояние до двери, находящейся за моей спиной, и скрылся за ней.
Я повернулся назад и чуть не умер от страха: на столах лежали покойники. С детства не выношу мертвецов, и потом — если есть оборотни, то почему бы не существовать живым мертвецам. Но когда Федя успел прикончить еще двоих. Может он зацепил их тогда же, со мной, и теперь прячет здесь. А может я нахожусь в резиденции какого-нибудь засекреченного охотника за оборотнями. И эти двое — тоже оборотни. Прошло немало времени, прежде чем мне пришла в голову идея, что, скорее всего, я стою посредине подвала, где расположен самый обычный морг.
Но оставаться рядом с мертвецами я не желал ни минуты. Меня уже начало трясти от такого соседства, и каждый шорох приближал меня к нервному шоку. Поэтому я поспешил к двери, за которой исчез парень и, поднявшись по лестнице, оказался на свежем воздухе. Механически переставляя ноги, я поспешил прочь от страшного места.
Вокруг была ночь, но небо затянули тучи, и я, взглянув вверх, ничего не увидел кроме темно-серой пелены. Слабость охватила все тело, но у меня хватило силы залезть по дереву на балкон второго этажа и украсть там куртку, которую кто-то неосмотрительно вывесил сушить после стирки. Куртка была великовата и не просохла, но на это было уже наплевать. Что оставалось делать, ведь в старой куртке я неизбежно привлекал бы всеобщее внимание. Словили бы в два счета, а ходить без куртки не располагала холодная погода. Но теперь я был обезопасен хотя бы с одной стороны и с трудом двигался вперед по ночному городу, намереваясь к утру добраться до общаги.
Все вокруг было серым — и небо, и дома, и снег под ногами. Только окна чернели на фоне домов. Но если даже встречались рабочие фонари — они не рассеивали серый сумрак, сгущая его в плохо освещенных местах, а сами светили таинственным радужным светом. Постепенно до меня дошло, что я иду не в ту сторону. А ноги уже почти не слушались и сами тащили меня вперед. Я кое-как остановился, развернулся и пошел обратно.
Боль периодически вспыхивала в местах ранений, организм почему-то восстанавливался слишком медленно. На давно промокшие ботинки налипли комья грязи (я где-то видно прошелся по газону). Подошвы ног горели, словно покрылись сплошными мозолями.
Вдалеке загрохотал первый трамвай. Еще несколько усилий, и я добрался до трамвайной линии, после чего медленно поплелся вдоль рельс. Казалось, прошла целая вечность, пока я не оказался рядом с остановкой. Я рухнул на скамейку и стал ждать трамвай.
Больше всего мне не хотелось видеть этот проклятый город, где все не так. Подобная жизнь до смерти надоела, на плечи и ноги давила усталость и отчаяние. Кто я здесь и кому нужен. Вокруг не было ни единого прохожего. Но будь рядом многочисленная толпа, я чувствовал бы себя таким же одиноким. Хватит! Забираю документы и домой. Прочь из этого города, где все против меня — такая жизнь оказалась для меня слишком сложной.
Если бы у меня вдруг сразу пропала боль, если бы перед глазами не стояла победоносно ухмыляющаяся федина рожа, если бы гнетущее состояние безысходности покинуло бы меня, то не глядел бы я сейчас вниз, подсчитывая полурастоптанные бычки под ногами. Вокруг посветлело. Серый сумрак отступал под напором дня. Утро, оно и в городе — утро, тем более в середине весны. Но не до этого мне было сейчас, не до этого!
Мелко задрожали рельсы. Я уловил своим настороженным слухом их легкое подрагивание и поднял голову. Дневной свет не спасал убогую картину серого неба и точно таких же домов под ним, подчеркиваемую темными силуэтами деревьев с голыми ветками. Из-за поворота показался красный корпус трамвая. Свет от его фар вспыхнул в последний раз и потух, уже не нужный: последние клочки сумрака спешно расползались в ближайшие подворотни…
… К вечеру у Колбина при содействии Соколова и Бахарева сложились три рабочие версии. По первой
