— Это в глобальном масштабе. А для нас?
— Для нас, Генрих, все окончиться хорошо, если не будем пороть горячку.
— В каком смысле?
— В таком! Задачу надо выполнить хладнокровно — с минимальными потерями и для этого приложить все наше умение и сообразительность.
— Ты, Саша, слишком рассудителен!
— А ты, Генрих, слишком романтичен!
— А вы, господа офицеры, будьте любезны к перископам! — Вмешался в наш разговор штабс-капитан Ильин.
Казимирский молча, прикурил очередную папиросу, насмешливо поглядывая на нас с Литусом. Видно было, что наш разговор его позабавил, но от комментариев он воздержался.
Вздохнув, я взобрался на порог и прильнул к окулярам:
Сразу у наших окопов местность слегка понижалась, так что на выходе образовалось подобие 'мертвого пространства', где огонь стрелкового оружия нам не опасен. Для нас это было как раз 'живое' пространство — шагов в 50 ширины, а дальше бугорок и чистое, изрытое воронками поле, по которому надо пройти еще 200 шагов до передовой немецкой траншеи.
Я внимательно оглядывал вражеские позиции, пытаясь в уме увязать увиденное с информацией нанесенной мною на карту.
Получилось не сразу.
Пришлось дважды сверяться с планшетом и усиленно вертеть верньеры настройки стереотрубы, прежде чем я обнаружил, наконец, ориентиры.
Почти незаметная верхушка бетонного дота. 'Pillbox' — коробка для пилюль, как их называли англичане. Небольшой, примерно два на два метра, бетонный параллелепипед.
Ага! Судя по отметкам, их должно быть два.
А вот и второй.
Я снова посмотрел на карту и наконец 'прозрел' — все встало на свои места. Схема немецкой обороны накрепко отпечаталась у меня в мозгу.
Теперь не пропадем!
* * *
По возвращении в блиндаж мы узнали подробности предстоящей атаки:
Артиллерийская подготовка начнется в 4 часа утра, и будет продолжаться почти 12 часов, то есть до 16–00, когда наступит наш черед идти в атаку.
До этого в передовых окопах будут только секреты и пулеметные команды 6-го Финляндского полка. Наш полк будет рассредоточен на запасных позициях, до 15 часов, чтобы не попасть под упреждающий огонь немецкой тяжелой артиллерии, который непременно будет. Как только противник поймет, что с нашей стороны — это не обстрел, а артподготовка, он начнет бить по окопам и по местам вероятного сосредоточения резервов, чтобы расстроить атаку.
В ответ специально выделенная с нашей стороны артиллерия начнет контрбатарейную стрельбу, а в воздух будут поднят отряд бомбардировщиков 'Александр Невский' для подавления обнаруженных германских батарей.
Роты занимают исходное положение: 9-я в передовом окопе, наша — 10-я, во второй параллели, 11-я в третьей и 12-я в четвертой.
Как только 9-я рота выходит, 10-я ходами сообщения сразу же идет на ее место и, не задерживаясь, выходит за ней в поле, следом 11-я, за ней 12-я.
Таким образом, в указанную минуту, безо всяких дополнительных приказаний, весь боевой порядок начинает движение одновременно. Наступаем вслед за огневым валом.
Порядок выдвижения таков — в авангарде саперная команда, за ней 9-я рота повзводно.
Потом — наша 10-я рота двумя полуротами по флангам, а вместе с нами приданные четыре 'максима' и две траншейные пушки Гочкиса. Следом — 11-я рота развернутой цепью, с нею — телефонисты и артиллерийские наблюдатели. Замыкает 12-я рота, тоже — цепью. В арьергарде, минометная команда — два 4-х дюймовых 'Стокса', санитары и подносчики боеприпасов.
— Вопросы? — Командир батальона, как всегда предельно лаконичен. — Если вопросов нет — отправляйтесь в роты, готовиться к завтрашнему дню. С Богом, господа!
Глава III
Тяжелый артиллерийский снаряд летит очень шумно и страшно. Когда он пролетает над головой на высоте нескольких сотен метров, его вибрирующий гул напоминает проносящийся мимо автобус. Звук рассекаемого снарядом воздуха накатывает подобно волне, а затем медленно удаляется. Если постараться, летящую смерть даже можно увидеть, глядя ей вслед. Черное веретено падает с неба, описывая дугу куда- то за переделы видимости, а через несколько секунд долетает раскатистое 'гда-да-а-ах'.
Страшно от мысли, что вот эдакий чемодан ухнет тебе на голову, и тогда — все. Гейм, как говориться, овер!
* * *
Артподготовка длится уже шесть часов.
Через наши головы непрерывно долбят орудия всех калибров. Очень утомительно слушать всю эту многодецибельную какофонию, а еще более утомительно — сидеть и ждать. Пока стреляла только наша артиллерия — было еще ничего, но около девяти утра немцы начали свой обстрел. Для начала досталось выгоревшему лесу, отделявшему нас от передовых позиций, а потом германские 28-сантиметровые гаубицы стали бить по предполагаемым районам сосредоточения резервов.
Вот тут то я страху и натерпелся.
Этот страх двойной — подсознательный и иррациональный, которое испытывает тело, и сознательный, с которым пытается бороться разум, понимая опасность.
11-дюймовые снаряды, перелетали через наши позиции и взрывались где-то в пятистах метрах позади.
Тем не менее, сотрясение земли ощущалось всем телом.
Это вам не минометный обстрел, под который в 95-ом угодил на Кавказе…
Я посмотрел вверх. Там, на значительной высоте, шли большие четырехмоторные бипланы — русские бомбардировщики несли свой смертоносный груз, предназначенный немецким артиллеристам. Шесть групп по три самолета. На некоторой дистанции от бомбовозов мелькали шустрые истребители.
Поторопились бы, а то мы тут уже час сидим, обстрел терпим. Вот накроют нас, совершенно случайно, притом — им потом стыдно будет.
Земля вновь содрогнулась от падения очередного двадцатипудового гостинца.
Суки…
Напротив меня, скрючившись и зажав между коленями дробовик, в окопе сидел Савка.
При каждом взрыве его каска звякала о ствол ружья. Бледные губы непрерывно шевелились — мой ординарец истово молился.
А вот сидящий справа от меня унтер-офицер Наумов внешне был абсолютно спокоен. Глаза закрыты, на умиротворенном лице — улыбка.
Как там, у поэта — 'Гвозди бы делать из этих людей'?
Так вот, Наумов — мужик для этого дела вполне подходящий. Нервы, так точно — железные.
Блин! Да когда ж все это кончится!!!
У меня сейчас такое состояние, что дайте мне немца — я его зубами загрызу. Даже стрелять не буду, потому что пуля — это слишком легкая смерть.
Однако, спустя некоторое время, вражеский обстрел внезапно прекратился.
Слава Богу!
