отходами.
Баул промок и тянул ко дну. Кое-как он сбросил его со спины и, расстегнув, достал запаянную в полиэтилен фотографию. Злости и сил еще хватило на то, чтобы сыграть в водное поло. Баул прочертил в воздухе дугу и плюхнулся в темноту. Только булькнуло. Светящиеся круги разошлись по поверхности.
Он проигрывал этот матч. Трудно рассчитывать хотя бы на ничью, когда команде соперников подсуживает сам Индючий океан.
КОТЛЕТЫ ФАРШИРОВАННЫЕ ИЗ МОРСКОГО ОКУНЯ. Морского окуня разделать на филе без кожи и костей, нарезать на продолговатые кусочки (по 2 на порцию) и слегка отбиить тяпкой. На середину каждого кусочка рыбы положить фарш, завернуть кусочки рыбы, придав им форму котлет.
Для приготовления фарша мелко изрубленные свежие ШАМПИНЬОНЫ (!!!) или белые грибы…
На промысел пришли в пятницу.
И пошло. Что ни трал, то порыв. Кому эксперименты, а кому — шиться ночь напролет. Изобаты он резать собрался, недомерок Риткин.
Что ни трал, то зацеп. Когда зацепились так, что назад пришли одни траловые доски, Маркони, уж на что флегмат и молчун, и тот взорвался. Достало, значит, когда вместе с авоськой остался на грунте его раздрагоценнейший кабель-зонд. Приходилось ему, бедняге, теперь и ночью на выборку трала вставать. А когда одни тральцы уродовались, штопаясь, посмеивался только, стукачек хренов. Мол, кто на что учился, коллеги. Счас другой зонд поцепим, а утром по свободе будем посмотреть. Оно и ночью неплохо видно, как припечет.
Что заработка в этом рейсе не видать, как свободных выборов в Гондурасе, понял наконец даже Кулон, перепутавший день с ночью, и появлявшийся из каюты с заспанной харей только к обеду. Ночи напролет горбатил, стахановец. В нарды с Доком резался. Только на втором месяце промысла спохватился: а что это его, электромеханика, до сих пор в рыбцех на подвахту не вызывали? А на кой ляд эта подвахта, если больше двух тонн за траление ни разу не взяли. Будет тебе, Кулон, пай — ноль целых хрен десятых. Получи хоть в гульденах, хоть в швейцарских франках. Когда у тральцов чайник электрический накрылся, тебе ж недосуг было. Весь в делах. Зары кантовал с Доком на пару.
Экспериментатор же все никак не мог наиграться в рыбака. Установил перед эхолотом кресло, чтобы лично контролировать поведение дурной рыбы, не желающей заходить в его облегченный трал. Хорошо хоть о работе дуплетом перестал рассусоливать. Дуплиться нечем стало. Еще пару опытов — и план на Айболитову удочку вылавливать придется.
С Акопяном как было, трал поутру, трал вечерком — и лежи в дрейфе, обрабатывай улов. В каждом трале — тонн по двадцать минимум. Но это ж в зону, за забор, лазить надо. Поймаешься — в лучшем случае диплом свой капитанский на стол на три года положишь. В худшем… Ну, это уж как у патрульного катера прицел будет выставлен. Но до забора, на свалах, и без экспериментов не шибко нарыбачишь. Четыре трала за восемь часов, и все — пустышки. Тут не только на патрульный катер, на линкор лоб в лоб полезешь.
Хотя, какие к черту патрули в их районе. Это ж не Западная Сахара, где и марокканцы, и мавры обстреливают без китайских церемоний. Главное — всеми циркулярами и приказами по министерству в экономзону лазить запрещено. Это для недомерка куда весомей крупнокалиберных пулеметов было. Или они там, на базах, и впрямь считают, что вся рыба за двухсотмильными зонами специально для русских рыбаков косяком ходит?
Наверное, природа тоже экспериментировала, путем многочисленных мутаций и селекции позволяя подобным экземплярам вскарабкаться на капитанский мостик по черепам погоревших товарищей.
Что, мол, из этого получится?
А ежели еще усложнить эксперимент? Поставить одного-единственного мутанта во главе нормальных в общем-то, проверенных мужиков и отправить в океан на полгода? Озвереют ли психически устойчивые мужики? А если их еще и не кормить? И собирать объяснительные по поводу ношения тапочек без задников и сгоревших электрочайников? Будут ли отмечены случаи каннибализма в этом замкнутом коллективе? Не удастся ли вывести из самого сильного тральца крысиного волка, чтобы запускать в дальнейшем на пароходы и уберечь атлантическую сардину и аденский каракат от хищнического лова флотом МРХ СССР? Раз уж внешние раздражители вроде крупнокалиберных пулеметов марокканских патрулей на идиотов этих не действуют, приходится старушке-природе экспериментировать на уровне генной инженерии.
К объяснительным у орла-мужчины наблюдалась действительно патологическая любовь. Сказывалась длительная работа старпомом на плавбазе. Все, написанное моряками в этом жанре, он любовно подшивал в папочку, в которой хранились рапорта с пароходов, давно отбуксированных за ноздрю в Грецию на гвозди, и уже трижды поменявших после этого хозяина, флаг и порт регистрации.
По вечерам орел-мужчина, должно быть, открывал сейф и перечитывал особо дорогие его сердцу закладные о курении в неположенных местах, аморальном поведении рыбообработчиц, затащивших в каюту и насильно продержавших в оной почти сутки случайно забредшего на их палубу системного механика, и случаях распития спиртных напитков в мукомолке.
Да, средний траулер с его тридцатью моряками был маловат для этого гения администрирования, чаще прикладывавшего руку к скоросшивателю, чем к машинному телеграфу. Мукомолки для распития спиртных напитков — и то на такой лушпайке не было предусмотрено. Если уж механики гнали у себя в машине банановку по случаю дня бульдозериста, духан стоял до капитанского мостика.
— Да, г'аспустил вас Акопян, — все чаще вздыхал орел-мужчина, как-то забывая, что Фокусник главным образом ловил рыбу. И дурная рыба косяком валила в его тралы, не взирая на низкий уровень политинформаций и ношение тапочек без задников вне траловой палубы.
Он уже не видел ни зарева на горизонте, ни огней парохода. Ночь поглотила все огни, кроме звезд и светляков на волнах.
Он был один в этой ночи.
Один, посреди соленого, как крокодилья слеза, теплого, как приветствие гладиатора цезарю, и темного, как река Стикс, океана.
