от этого хуже не стал. Небо темнело, заволакивалось тяжелыми тучами. Хоть бы дождь пошел, подумала она. И с ясным сознанием того, что надлежит делать, вернулась к своим сотоварищам. Они тихо стояли посреди комнаты и, как ни устали, не решались поискать какой-нибудь стул, и один только доктор неуверенно водил пальцами по мебели, оставляя на пыльной поверхности первые следы, ведущие к чистоте, ибо частицы этой пыли уже прилипли к кончикам его пальцев. Сказала жена доктора: Ну, вот что, раздевайтесь догола, все с себя снимайте, в таком виде оставаться нельзя, на одежде грязи не меньше, чем на обуви. То есть как, спросил первый слепец, раздеваться, что же мы, голыми будем друг перед другом ходить. Если стесняетесь, разведу вас всех по разным углам, насмешливо отвечала жена доктора. Я здесь разденусь, сказала жена первого слепца, увидеть меня сможешь только ты одна, тем более что тебе и раньше доводилось, да не то что голой, а кое в каких видах поинтересней, это просто у мужа моего память короткая. Не понимаю, зачем вспоминать всякие неприятности, которые к тому же бог знает когда были. Был бы ты женщиной да побывал бы там, где мы побывали, запел бы по-другому, промолвила девушка в темных очках, начиная раздевать косоглазого мальчика. Доктор и старик с черной повязкой были уже голы до пояса, а когда стаскивали с себя штаны, один сказал другому: Дай-ка я обопрусь о тебя, а то как бы в штанинах не запутаться, и, прыгая на одной ноге, смешны сделались они, уж так смешны, просто до слез. Доктор потерял равновесие, повалился на пол и увлек за собой старика, но, к счастью, оба обратили свою неудачу в смешную сторону, и теперь уже слезы умиления наворачиваются при взгляде на них, покрытых многослойной грязью, с чахлыми, в белом пуху, в черной шерсти, признаками своей мужественности, и ау, где ты, куда скрылось почтение перед преклонными летами одного, уважаемой профессией другого. Жена доктора поспешно помогла им встать, скоро уж совсем стемнеет, тогда уж и вовсе исчезнут всякие причины стесняться и стыдиться: А интересно, свечи-то у нас есть, спросила она, и в ответ ей напомнили, что должны где-то храниться на память о давней иллюминации старая масляная плошка с тремя клювиками и не менее древний керосиновый фонарь в стеклянном корпусе, и плошку-то, по крайней мере, можно будет применить к делу, потому что масло имеется, фитиль скручу из чего-нибудь, а завтра поищу в москательных лавках керосин, наверняка его найти проще, чем банку консервов: Которых в москательных лавках сроду не бывало, подумала она и сама удивилась, что еще не утратила способность шутить. Девушка в темных очках раздевалась медленно, и при взгляде на нее создавалось такое впечатление, будто она, чем больше обнажается, тем сильнее стремится все же оставить на себе какую-то часть одежды, чтобы прикрыть свою наготу, и непонятно, откуда бы вдруг взяться такому целомудрию, но жена доктора, подойди она поближе, увидела бы, как маковым цветом алеет под слоем грязи лицо девушки, черт их, женщин, разберет, одна вдруг невесть чего засмущалась, хотя в свое время переспала с немалым числом едва знакомых мужчин, о другой мы вот узнали теперь, что она, оказывается, очень даже способна, храня спокойствие, которое принято называть олимпийским, шепнуть первой на ухо: Не стыдись, он не видит тебя, причем этот самый он есть не кто иной, как собственный ее муж, причем мы, разумеется, еще не позабыли, как та, бесстыдница, соблазнила его, да, вот все они, женщины, таковы, пусть тот, кто не знает, их и покупает. Впрочем, очень может быть, причина здесь и вовсе иная, потому что голых мужчин здесь двое, и один из них принимал ее в своей постели.

Жена доктора собрала сброшенные на пол штаны, рубахи, пиджак, свитера, блузки, майки, нижнее белье, заскорузнувшее так, что его хоть месяц в щелоке отмачивай, дочиста не отстираешь, взяла все это в охапку, сказала: Сейчас вернусь, и понесла следом за обувью на балкон, а там, в свою очередь, разделась сама, глядя на черный город под хмурым и тяжким небом. Ни единого огонька в окнах, ни единого слабенького отблеска на фасадах, все мертво, все темно, и не город простерся перед ней, а гудрон, который остыл и застыл, затвердев по собственной воле в форме домов, крыш, труб. Слезный пес, обеспокоенный, вышел на балкон, но там никому не надо было осушать слезы, отчаянье не вышло наружу, и глаза оставались сухи. Жена доктора озябла и вспомнила о других, которые голыми стояли посреди комнаты в ожидании неизвестно чего. Вернулась. Спутники ее превратились в бесполые силуэты, в смутные пятна, в тени, теряющиеся в тени. Сейчас свет зажгу, проговорила она, а то вижу не больше вашего. Разве есть электричество, спросил косоглазый мальчик. Нет, я масляную плошку зажгу. А что такое плошка, последовал новый вопрос. Потом объясню. Отыскала в одном из пакетов коробок спичек, пошла на кухню, благо помнила, где хранится масло, его и надо-то самую малость, оторвала от посудного полотенца лоскут, смастерила фитиль и вернулась в комнату, где оставила плошку, которой впервые со дня изготовления предстояло принести такую пользу, а что она поначалу не думала, что такая у нее будет судьба, так ведь и никто из нас, плошек, собак и людей, не знает поначалу, зачем пришел в этот мир. И вот, один за другим, над тремя клювиками плошки возникли три дрожащие светящиеся миндалины, и время от времени они вытягивались кверху, так что казалось, краешек пламени затеряется в воздухе, а потом сжимались, прятались в самих себе, становились плотными, твердыми, как камешки света. Жена доктора сказала: Вот теперь я вижу и могу принести вам чистую одежду. Мы же грязные, напомнила девушка в темных очках. И она, и жена первого слепца одной рукой прикрывали грудь, другой – низ живота: Это не от меня, подумала жена доктора, это потому что свет плошки глядит на них. И сказала: Лучше чистая одежда на грязном теле, чем грязная – на чистом. Взяла светильник, пошла рыться в ящиках комода, в платяных шкафах и вскоре вернулась с целой грудой пижам, халатов, юбок, блузок, платьев, брюк, джемперов, и всего этого добра с лихвой хватило бы, чтобы достойно прикрыть наготу семи человек, которые, правда, были не одного роста, но из-за худобы сошли бы за близнецов. Жена доктора помогла им одеться, косоглазый мальчик натянул штаны, в которых доктор ездил за город и на пляж, в них мы все становимся похожи на детей. Ну, теперь можем наконец сесть, со вздохом промолвила жена первого слепца, только покажи нам, пожалуйста, куда, сами не найдем.

Комната ничем не отличается от других комнат, посередине круглый стол, вокруг диваны, на которых все могут рассесться, вот на этом, здесь, устраиваются доктор с женой и старик с черной повязкой, на том – девушка в темных очках и косоглазый мальчик, а на третьем – первый слепец и его жена. Все измучены. Мальчик как сел, так сразу и заснул, привалившись к девушке в темных очках, и про плошку больше уже не вспоминал. Так минул час, и это было похоже на счастье, в мягчайшем свете даже немытые лица казались чистыми, глаза у тех, кто не спал, блестели, первый слепец нащупал и сжал руку жены, и по этому движению можно было судить, как способствует душевной гармонии телесная нега. Вот сейчас мы еще поедим чего-нибудь, только сначала надо еще будет нам всем условиться, как будем здесь жить, успокойтесь, я не собираюсь брать на себя роль карантинного громкоговорителя и повторять его речи, места всем должно хватить, здесь две спальни, где устроятся супруги, а в этой комнате лягут все остальные, каждый на свой диванчик, а завтра я отправлюсь за едой, потому что эта уже на исходе, и хорошо бы, чтобы кто-нибудь из вас пошел со мной, чтобы дотащить сумки, но и для того тоже, чтобы узнать дорогу к дому, запомнить повороты, ведь всякое бывает, я могу заболеть или ослепнуть, постоянно жду, что это случится, и тогда буду учиться у вас, и вот еще что, для всяких надобностей я поставила на балконе ведро, конечно, не больно-то хочется выходить, дождь льет, да и холодно, но лучше все же перетерпеть и дождь, и холод, чем загадить и провонять дом, вспомните, что за жизнь была после того, как нас заперли в психушке, мы спустились по всем ступеням позора, по всем, вплоть до самой нижней, дальше некуда, и достигли предела низости, а здесь, пусть и по-другому, может повториться то же самое, но если там мы хоть могли оправдаться низостью тех, кто был

Вы читаете Слепота
Добавить отзыв
ВСЕ ОТЗЫВЫ О КНИГЕ В ИЗБРАННОЕ

0

Вы можете отметить интересные вам фрагменты текста, которые будут доступны по уникальной ссылке в адресной строке браузера.

Отметить Добавить цитату