Возле маленького альпийского городка Порчия, находившегося на границе Французского королевства и земель Авиньона, их ждал отряд из двухсот солдат: сюда прибыл весь гарнизон Фальвеллы вместе с оружием и лошадьми. Солдаты ускоренными темпами возвели деревянную крепость подальше от посторонних глаз. Жильбер был рад встретить своих товарищей по службе. Сразу по приезде всем вновь прибывшим выдали боевое снаряжение. Эймар надел доспехи прямо поверх своей белой сутаны. Рукава и складки сутаны проглядывали в щелях между частями доспехов. Эймар наотрез отказался надевать на голову боевой шлем: он не хотел ничем покрывать свою тонзуру.
Командир отряда объяснил им, что они должны выдвинуться к одному маленькому французскому приходу, где группа еретиков стала выступать против Рима, а потому с ними нужно было покончить как можно быстрее, пока эти еретики не взбаламутили всю округу. Для пущей убедительности командир попытался представить эту операцию как своего рода небольшой крестовый поход.
Из собранных в лагере двух сотен солдат гарнизона Фальвеллы для проведения завершающей стадии операции были отобраны тридцать три человека.
Через три дня после прибытия Эймара и его спутников в Порчию отобранные воины, выстроившись в колонну по три человека, ранним утром незаконно пересекли французскую границу и направились маршем к епархии Драгуан.
Маршрут, по которому продвигалась эта маленькая группа, пролегал отнюдь не по проторенным путям. Все до одного участники операции понимали, что их экспедиция имеет секретный характер.
Командир прибывшего из Фальвеллы отряда поставил во главе этой экспедиции Эймара дю Гран-Селье.
17
На следующий день после своего разговора с Лючией де Малапарт викарий Шюке покинул Рим и направился в город Ости, находившийся у моря.
К концу дня он подъехал к воротам монастыря Святой Лючии, расположенного неподалеку от одноименной деревни. Однако монастырь оказался заброшенным. Викарий нашел там лишь пустые стены. Многие постройки были еще в хорошем состоянии. Внутренний двор, кельи и общие залы заросли сорной травой, однако все еще чувствовалось, что здесь когда-то жили монахи. Похоже, их отъезд был тщательно организован. Ничто в бывшем монастыре Святой Лючии не давало повода полагать, что он был заброшен в результате нападения военных или грабителей. Шюке попытался найти какие-либо надписи в церкви или на фронтонах зданий. Напрасно: все надписи были затерты. Их не было даже на кладбище…
Шюке направился в деревню. Встретив по дороге пожилого крестьянина, он стал расспрашивать его о некогда живших здесь монахах.
– Давно они уехали отсюда?
– Пожалуй, лет восемь назад, – ответил крестьянин.
– А вы знали аббата Профутуруса?
Крестьянин покачал головой.
– Мы никого из них не знали. Эти монахи были слишком уж скрытными. Я до этого никогда не сталкивался с такими странными церковниками, не приносящими окружающим ничего – ни хорошего, ни плохого…
– Что вы имеете в виду?
– Что я имею в виду? Когда в каком-нибудь месте появляется монастырь, то это все равно, что возводится замок или королевская крепость: вся округа от этого только выигрывает. Монастырь нанимает на работу местных ремесленников, покупает урожай, а потому расширяются посевы, больше разводится скота. Здесь же ничего такого не было. Монахи вообще с нами не общались. Жили сами по себе. Никто из местных жителей никогда не входил в ворота монастыря. Даже кюре деревни Святой Лючии!
– А вы не знаете, почему они уехали отсюда?
Крестьянин пожал плечами.
– Я не знаю и того, почему они приехали сюда! Они за каких-нибудь несколько месяцев полностью восстановили прежде заброшенный монастырь и вдруг – на тебе! – через два года уехали отсюда. С тех самых пор эти строения пустуют и никто в них не селится. Полное запустение!
Шюке больше не стал ничего спрашивать. Проведя ночь в деревне Святой Лючии, он на следующий день возвратился в Рим, чтобы заняться школой, основанной Артуи де Боном.
Шюке осторожно навел справки о докторах и профессорах этой школы. Самого Артуи в школе не было. Викарий попросил о встрече с Фарамондом-младшим, являвшимся лучшим учеником де Бона и его заместителем. Чтобы ускорить эту встречу, Ансельм де Труа выказал готовность сделать денежное пожертвование в пользу школы. Он вынул несколько золотых экю, и его тут же провели в кабинет Фарамонда. В начале разговора Шюке заявил, что восхищается достижениями Артуи де Бона.
– Да, он широко известен, – согласился Фарамонд. – Артуи де Бон останется в истории и памяти людей как выдающийся ученый, посвятивший свою жизнь вере Христовой. Этим почетным делом занимается и вся наша школа.
– Его опыт со скорпионом и огненным кольцом просто замечателен!
– Да, этот опыт впервые навел на мысль о наличии у животных души. Самоубийство скорпиона! Странное действие, если считать, что только людям Бог даровал сознание и волю распоряжаться собственной жизнью.
– А ваш учитель никогда не пытался проводить подобные опыты с людьми?
Фарамонд изобразил на лице недоумение:
– С людьми?
– Да. Эти лабораторные опыты…Вы случайно не знаете, не пытался ли он когда-нибудь проводить их с людьми? Человек, оказавшийся на пороге смерти, испытывающий физические муки, осознающий, что свершается предсказанное в Евангелии… Удивительный результат, полученный при опыте со скорпионом, должен был, естественно, побудить вашего учителя к проведению более широких исследований, ведь правда?
– Но это же кощунство – так вот играться с человеческим сознанием! – возразил Фарамонд. – Артуи де Бон – безупречный христианин. Когда его научные выводы противоречат морали или христианской вере, он всегда публично отрекается от них.
– Хм… А каков сейчас возраст вашего учителя?
– Скоро он отпразднует свое восьмидесятилетие.
– Замечательно. А где его можно найти?
– Наш учитель все еще много работает. Он проводит здесь, в школе, всего лишь один месяц в году – июнь.
– А все остальное время?
– Этого я не знаю. Мы думаем, что он путешествует по различным странам мира или же что у него где-то есть загородная вилла, на которой он в спокойной обстановке продолжает свои исследования.
– И в чем заключаются эти исследования?
– О! Это известно лишь ему одному, – ответил Фарамонд, улыбнувшись. – Но он сообщит о них здесь, в школе, летом, как он это делает каждый год.
– Прекрасно.
Шюке поднялся.
– Тогда я подожду до июня и тогда приму решение о денежном пожертвовании вашему учреждению, – сказал он. – Спасибо за разъяснения.
