нами рукой, словно протирая зеркало, и я увидела городскую улицу. Светились неоновые вывески, из-за угла показались фары и понеслись прямо на нас. Я сжала колени, чтобы не броситься наутек. Автомобиль подъехал к самому «окну» и исчез.
— Это ваш Майами, — сказала Ева, затем показала на болото: — А это — наш.
Она стерла изображение.
— Держись рядом, — предупредила Ева. — Я серьезно говорила о тварях, с которыми ты не захочешь встретиться.
— Значит, в мире призраков города исчезают?
— Нет. Майами — особенный.
— А другие? Они похожи на наши?
— В некотором роде. Это классно. Они выглядят как настоящие, но застряли в прошлом, в каком-то важном моменте истории, своей лучшей поре и в периоде рассвета.
— А лучшая пора Майами была, когда вместо города простиралось первозданное болото?
Ева улыбнулась.
— И с тех пор все только ухудшалось, да?
— Ты говорила, что в других городах живут призраки. А если ты при жизни жила в Майами? Придется переселяться в другое место?
— Скорее всего, да. Но я же упомянула тварей, которые обитают здесь, помнишь? Ходят слухи, что они были…
Ева скорчила рожу и изобразила застегивание рта на молнию. — Больше никаких вопросов, Пейдж.
— Но разве мне не следует знать…
— Нет, не следует. Ты просто этого хочешь. Боже, я совсем забыла, насколько ты любопытна. Ведь твое первое слово было не «мама», а «почему».
— Последний…
— Последний вопрос? Ха! Знаешь, сколько раз я ловилась на эту удочку? — Она пошла дальше. — Последний вопрос. Последняя игра. Последняя песня.
— Я просто…
— Кончай болтать и трогайся с места, или узнаешь об этом болоте больше, чем хочешь.
ОГОРОШЕННЫЕ
Ориентировалась Ева прекрасно. Она следила за нами с Лукасом с тех пор, как мы приехали в Майами, и успела изучить болото вдоль и поперек. Впрочем, Саванну Ева не выпускала из виду с момента своей смерти, желая твердо знать, что с ее дочерью все в порядке. Смотрела она за ней и сейчас. Это было строго визуальное наблюдение, поскольку Ева еще не научилась вмешиваться в дела мира живых. Неудивительно, что Богиням Судьбы не нравится ее деятельность ангела-хранителя. Такие вещи строго запрещены, не рекомендуется даже глядеть на любимых, как делала Ева. Чтобы начать жить в новом мире, нужно разорвать все связи со старым… но Ева не желала с этим соглашаться.
Нам пришлось пройти мили две, чтобы добраться до места, где в мире живых стояла наша гостиница. Я надеялась, что Джейми там. Если нет, найти ее может быть не просто.
Две мили — это относительно недалеко, учитывая размеры Майами. Но если идешь по болоту, чуть ли не по колено в грязи, прокладывая путь сквозь заросли, произнося заклинания вызова огня, то каждые несколько ярдов кажутся милями, К счастью, Ева уже проложила несколько тропинок, и одна вела к нашей гостинице. Иначе я не представляю, сколько бы мы до нее добирались — растительность казалась непроходимой. Последний раз Ева была здесь полдня назад, а плющ уже заполз на тропу, да и другие представители местной флоры времени зря не теряли.
Пробираясь по особенно заросшему участку, я подумала, что все-таки
— Дерьмо! — выругалась Ева.
Нечто приближалось. В тусклом свете уже можно было различить отдаленно гуманоидную форму, и тут все погрузилось во тьму.
— Это я, Пейдж. Это сделала я.
Сделала что? Я уже хотела спросить, но вспомнила, что Ева не только ведьма, но также и полудемон, зачатая аспицио. Сила аспицио в видении, и его потомство способно вызывать временную слепоту.
— Что? — прошипела я. — Не надо! Я ничего не вижу!
— Я этого и добивалась.
Грязь булькала — тварь пробиралась по болоту, приближаясь с каждым шагом. Я моргала, но видела только тьму.
— Ева! — прошептала я. — Прекрати это. Я уже не маленькая и многое повидала в жизни: демонов, трупы, ожившие трупы и все такое. Что бы там ни было, я справлюсь…
Я не закончила, застыв на месте — не от страха, а пойманная в обездвиживающий заговор. Волосы Евы защекотали меня за ухом, когда она склонилась ко мне.
— Может, ты и справишься, Пейдж, но это не нужно. Я гневно посмотрела на нее — или в том направлении, где она должна была находиться.
— Не беспокойся, — прошептала Ева. — Я встречалась с такими тварями. В большинстве случаев они сами уходят, если стоишь неподвижно.
Стоять неподвижно? Но разве у меня был выбор? Я ничего не видела, не могла пошевелиться, не могла произнести ни звука. Однако слух у меня работал. Я стояла, замороженная на месте, ослепленная, и прислушивалась, как жижа булькает под лапами неизвестного чудища, которое приближалось ко мне. Затем оттаял еще один орган чувств. Обоняние. Я почувствовала сладковатый запах, более мерзкий, чем вонь гниющей растительности. Меня скрутило.
По мере приближения чудовища я уловила еще один звук, напоминающий шелест бумаги. Он постепенно приобрел ритм, стал очень четким, ровным, скрипучим и резким «унг-унг-унг». Волосы у меня на руках встали дыбом. Запах усиливался, пока не заполнил собой все. К горлу подступила тошнота, рот наполнился желчью. Я прилагала огромные усилия, чтобы снять заговор, но ничего не получалось.
— Унг-унг-унг.
Судя по всему, тварь подошла уже совсем близко и сейчас находилась слева от меня, там, где стояла Ева. Звук прекратился: чудовище принюхивалось.
— Все в порядке, Пейдж, — прошептала Ева. — Дай ему себя обнюхать, и оно… — Чавкающий звук, резкий вдох. — Ты, трахнутый…
Она произнесла заклинание, которое я не узнала. Воздух пронзил вопль на высокой ноте, затем дикий рев и удаляющееся хлюпанье грязи.
— Да уж, беги-беги, — сказала Ева. — Проклятый…
— Унг-унг-унг! — Крик, теперь громкий, прозвучал откуда-то слева, ему ответил еще один справа.
— Вот дерьмо! — прошептала Ева.
Она сняла с меня обездвиживающий заговор, и я чуть не рухнула лицом вперед. Ева ухватила меня за руку и помогла удержать равновесие. Я разглядела трех, может четырех быстро приближающихся гуманоидов, перед тем как Ева развернула меня, и мы бросились бежать.
Мы неслись, у нас подворачивались и проскальзывали ноги. Твари, очевидно, не привыкли быстро
