Прочитав утреннюю молитву, он выкурил сигарету и поделился с соседом-стариком своим завтраком: в портфель мужа Зенаб положила хлеб и изрядный кусок овечьего сыра.
К пригородам Каира поезд подкатил около шести утра. Мохаммед Тауба, следователь, который вел дело Икбара, ждал инспектора в девять. Вместо того чтобы трястись на разболтанных стыках рельсов до самого вокзала, Юсуф вышел из вагона в Гизе и в маршрутном такси отправился в деревушку Назлат аль-Саммам.
За семь лет, прошедших после его отъезда в большой город, второй раз Халифа решился посетить родные места. Ребенком ему казалось: вся жизнь пройдет в деревне. Но гибель брата и последовавшая через несколько месяцев смерть матери до неузнаваемости изменили окружавший юношу мир. Каждая улица, каждое дерево напоминали о безвозвратной потере. В душе разлилась абсолютная, мешавшая дышать пустота. Вот почему Юсуф согласился с назначением в Луксор. Единственный раз он приезжал в Назлат аль-Саммам только для участия в похоронах.
У оживленного перекрестка инспектор выбрался из пикапа, бросил взгляд на едва видневшуюся в туманной дымке вершину пирамиды Хеопса и, испытывая непонятное волнение, зашагал в деревню.
Годы сильно изменили ее облик. Когда-то Назлат аль-Саммам была захолустным поселком: несколько десятков невзрачных домишек, разбросанных у подножия плато под бдительным взором молчаливого Сфинкса.
Деревушка не выдержала натиска индустрии туризма и агрессивно расширявшихся городских кварталов. По улицам бесконечными рядами потянулись сувенирные лавки, жилища из необожженного кирпича уступили место безликим бетонным уродцам. Юсуф в изумлении оглядывался по сторонам, зная только одно: не приехать сюда он не мог. Там, где когда-то стоял его дом, теперь высился современный четырехэтажный отель. Давным-давно здесь был дворик со стойлами, где он помогал брату чистить верблюдов. Время от времени среди прохожих мелькали знакомые лица, Халифа слышал слова приветствия. В них не ощущалось теплоты, одна только вежливость, от которой веяло холодком. Ничего удивительного, подумал Юсуф, люди помнят еще, что случилось с Али.
Около часа инспектор бродил по улицам, ощущая, как нарастает в душе тоска, размышляя, не совершил ли он ошибку, приехав. Наконец, бросив в конце улицы взгляд на часы, Халифа двинулся в сторону плато. Солнце уже поднялось, сквозь рассеивавшийся туман все отчетливее проступали грани пирамид. На несколько мгновений Юсуф задержался, чтобы еще раз запечатлеть в памяти грандиозную картину, а потом решительно свернул к огороженному невысокой стеной кладбищу. Расположено оно было на пологом склоне неподалеку от массивного основания Сфинкса.
В нижней, более или менее ровной части кладбища на ухоженные могилы падала тень сосен и эвкалиптов. Выше по склону, где зелень уже отсутствовала, надгробия выглядели скромнее, напоминая задворки богатого, процветающего города.
Именно сюда взбирался сейчас Халифа, лавируя между плоскими прямоугольными холмиками. У двух плит из серого потрескавшегося бетона он остановился. На могилах родителей не было никаких украшений, если не считать вцементированного в изголовье каждой обломка скалы да пары написанных выцветшей от времени краской строк из Корана.
Опустившись на колени, Юсуф прошептал слова молитвы и поцеловал надгробия, сначала матери, затем отца, после чего выпрямился и, медленно переставляя ноги, пошел вверх, к разрушенной стене.
Здесь на земле виднелись кучки овечьих окатышков и много мусора. В углу кладбища была лишь одна могила, как бы вытесненная сюда, на загаженный клочок, другими. Невзрачная надгробная плита, еще более убогая, чем у родителей, без надписи. Халифа вспомнил, как молил он кладбищенского смотрителя дать разрешение на рытье здесь могилы, как копал своими руками неподатливую землю – ночью, чтобы никто из сельчан этого не видел, как рыдал, копая. Аллах свидетель, сколько слез он тогда пролил.
Юсуф встал на колени и прижался щекой к прохладной, усыпанной мелкими бетонными крошками поверхности.
– Ох, Али, – шептали его губы. – Брат мой, жизнь моя! Почему? Скажи, почему?
Мохаммед Абд эль-Тауба, детектив, который вел следствие по делу об убийстве Икбара, походил на настоящую мумию: сухая, напоминавшая старый пергамент кожа, ввалившиеся щеки, тонкие, поджатые в полугримасе серые губы.
Рабочее место детектива находилось в мрачном здании на Шарийа Бур-сайд. Прокуренный кабинет, где стоял его стол, Тауба делил с четырьмя другими офицерами. Переступив в начале десятого порог, инспектор Халифа приветствовал коллегу. После обязательной чашки чая начался деловой разговор.
– Значит, тебя интересует старина Икбар. – Тауба ткнул окурок в переполненную пепельницу и тут же закурил новую сигарету.
– Думаю, его убийство может быть связано с тем, что мы расследуем в Луксоре.
Тауба энергично выдохнул из ноздрей две струйки дыма.
– Поганое, должен сказать, дело. В Каире, конечно, хватает убийц, но о таком еще никто не слышал. Складывается впечатление, что над стариком потрудился мясник. – Следователь выдвинул ящик, извлек из него папку, бросил на стол. – Отчет патологоанатома. Многочисленные глубокие порезы на лице, руках и груди. Плюс следы ожогов.
– От сигары?
Тауба утвердительно кивнул.
– А порезы? Чем наносили порезы?
– Это может показаться странным, но прозектор не уверен. Металлический инструмент, однако слишком громоздкий для ножа. Он считает, нечто вроде мастерка.
– Мастерка?
