стертыми руками на это дней десять уйдет. По такой реке не сплавляются, пешком быстрее получится.
— А ведь на эти байдарки можно поставить мачту, — с надеждой проговорила Мариэтта.
Её мечту о парусе впервые встретили сочувственно. Фёдор меланхолично сообщил, что в носу каждой байдарки есть арматура и чехлы, из которых можно что-либо соорудить. Мариэтта галопом понеслась смотреть, Ермолай, Женька и Сашка Богачев пошли следом. То, что они обнаружили в байдарках, назвать мачтой и парусом можно было только от безысходности. Но Мариэтта всё же до ночи возилась, растягивая на металлическом штыре с загогулиной кусок ткани с продернутым по краям шнуром.
— При попутном ветре работать будет, — пообещала она.
Плыла Мариэтта вместе с Ольгой и Лёшкой. Галина, как всегда, опекала братьев, они парусом не заинтересовались. Женька и Сашка плыли с Федором. Тот, как и Ермолай, парус поставил. Но, если юноша просто копировал действия Мариэтты, проводник поставил парус по-своему. Быстро выяснилось, что и при боковом ветре польза от паруса была несомненной. Вскоре пришлось пристать к берегу и всем вместе ставить парус на байдарку, где плыли Галя и Алешины.
— Больше парус нельзя сделать, — ответил Фёдор на постоянные причитания Мариэтты Узоян. — При сильном ветре байдарка перевернется.
Другие экипажи тоже поставили паруса, и весь день по реке разносились возгласы лодочников, старающихся избежать столкновения. Настроение немного поднялось, но Харламов понимал, что это ненадолго. Парус при средней силы ветре заменял одного гребца, и байдарки, в экипажах которых не нашлось двух полноценных гребцов, обрекались на отставание. В их группе гребцов распределили достаточно удачно, а в других, как легко было заметить, постоянно возникали ссоры.
— Ерёма, у вас как дела? — поинтересовался потный Гришка Рахимов, когда их байдарки оказались рядом.
— У нас нормально. Держись рядом, если сможешь, будет легче.
Гришка оглянулся на сидевших сзади трёх девок, две из которых утирали слезы, а третья с разъярённым видом упорно махала веслом, и пожал плечами. Ермолай рассчитывал на талант Инги, и не прогадал. Уже через несколько минут Гришкин экипаж пусть неумело, но дружно заработал веслами, а вскоре девчонки даже вполне миролюбиво начали разговаривать между собой.
— Ты, Инга, у нас прямо второй парус, — похвалил соседку юноша, когда гришкина байдарка отстала от них, чтобы пристать вместе со своими к берегу.
На следующий день дул упорный, сильный южный ветер. Группы лодок растянулись по реке, Стрельников на глаза не попадался, а Фёдор ничего не имел против того, чтобы возглавить караван. Веслами работали мало, только в тех случаях, когда лес на берегу гасил ветер. Затем налетел небольшой дождик. Календаря ни у кого не оказалось, и все с тревогой ожидали грядущего вымокания. Но дождик быстро кончился, вновь выглянуло солнце. Их группа, которой удавалось держаться плотной цепочкой, уже давно оторвалась от остального каравана.
Наградой за скорость стала дополнительная нагрузка — прибыв первыми на место ночлега, они готовили костры и для отстающих. До сих пор это они приплывали на готовое и сейчас Ермолай решил, что все организовано справедливо. Единственное, что его беспокоило — это состояние Ольги. Он на любом расстоянии чувствовал, что она устала, и устала не физически. Так же сильно вымотался и Сашка Богачев. Харламов, хоть и воспринимал настроения окружающих, ничуть этим не тяготился. У тех же двоих, насколько он мог понять, всё было иначе. Им требовалось одиночество, хотя бы на короткое время, а в походных условиях ни о чём таком нельзя было и мечтать.
— Оль, может, байдарками поменяемся? Тебе с Ингой рядом легче будет, — предложил он.
— Ермолай, она на меня не действует, — мрачно ответила дочь шамана — И моё соседство ей не понравится. Это ты для неё, что красно солнышко, а я лишь дикая лесная тварь.
Юноша так об Инге не думал, но настаивать не стал, подозревая, что он не всё понимает во взаимоотношениях девчонок. Ветер дул ещё три дня, а когда он стих, и пришлось работать веслами в полную силу, Ермолай почувствовал себя полностью вымотанным. И другим группам пришлось туго. Одна из них полностью прибыла к месту ночлега уже настолько поздно, что ужинать им пришлось в полном одиночестве. Впрочем, у костра тихонько сидел Стрельников, который попросил Ермолая и Ольгу дождаться последней байдарки вместе с ним.
Зачем это было надо, они так и не поняли, но Стрельников, едва все легли спать, попросил Харламова уйти на сотню метров вниз, а Аникутину — на столько же вверх по реке.
— Посторожите там, пока я не дам сигнала, что пора спать.
Юноша добросовестно торчал в густом лесу, старательно прислушиваясь. Никого вокруг не было. Хотя берега Чулыма отнюдь не были безлюдными, но караван всегда выбирал для ночлега места подальше от поселений. Зато он чувствовал, как что-то происходит в лагере: как будто с Ингой Бакановой произошло невероятно счастливое событие, и она поделилась своим счастьем с окружающими. Затем он решил, что пора возвращаться. Не было никакого внутреннего голоса — просто внезапно возникла полная уверенность, что его дозорная служба закончилась.
На всякий случай он попытался мысленно дотянуться до Ольги. Убедившись, что она тоже возвращается, юноша начал пробираться к лагерю. Как ни странно, спать ему не хотелось, и он чувствовал себя отдохнувшим, как будто и не было утомительной дневной гребли. А вот Ольга, та заснула сразу, едва добралась до палатки.
— Два перехода осталось, — обрадовал их Фёдор поутру.
Их группа стартовала первой, и весь день они плыли в одиночестве. Дул легкий встречный ветерок, парус ничем помочь не мог, и они гребли, стараясь экономить силы. К берегу пристали неожиданно рано, и сразу Фёдор велел готовить костры и места для палаток других групп.
— Остальные задержатся, нам придется о них позаботиться.
— До сих пор каждая группа о себе заботилась, — выразила неудовольствие Мариэтта.
— Наша группа, если вы не заметили, гребёт удачнее других. Раз так, мы должны взять на себя и большую долю ответственности за весь караван, — рассудил Фёдор.
Никто не возразил, лишь Мариэтта стала двигаться подчеркнуто замедленно, да Баканова заметно опустила руки. И опять Стрельников в темноте попросил Харламова с Ольгой посторожить лагерь, пока он что-то такое делал со спящими ребятами. Юноше показалось, что он попросту вливал в них силы. Во всяком случае, поутру они встали достаточно бодро, и никто не проявлял недовольства или раздражения. Сегодняшний переход был последним — на Оби их ждал большой парусник, способный отвезти сразу всех к месту испытания. К тому же дул порывистый северный ветер, и парус вполне мог поддержать усилия гребцов.
Инга с самого утра приставала к Ермолаю с расспросами о нём самом. Родители, сёстры, интересы… Дочь шамана со своей байдаркой находилась сзади, метрах в сорока, и он отчетливо ощущал её раздражение. Это было неожиданно — до сих пор общение его с девушками либо вызывало её одобрение, либо она оставалась равнодушной. Аникутина
