– Она твоя, если ты этого хочешь. У меня, как выяснилось, нет на нее никаких законных прав!
Саммер стояла около лошади Шона, вцепившись в узду. У нее не хватало сил взобраться в седло.
Она прошла полный круг. Ник не позвал ее, когда она уходила отсюда после их первой встречи.
Не позовет он ее и сейчас. Хорошо еще, что он не пнул ее на прощание. Николас стоял у окна гостиной и невидящим взглядом смотрел в пустоту. Слишком много виски. Слишком много воспоминаний. Слишком много ошибок.
Трус.
Дурак.
Идиот.
Полоумный.
Это только часть имен, которыми он себя награждал последнее время.
Закрыв глаза и прислонившись лбом к оконному стеклу, Николас раздумывал. Когда-то одна только мысль о женитьбе привела его в ярость. Ну и что? Вот он опять не женат. Стало ему от этого легче? Дом его пуст. Сердце его…
Нет. Его сердце не было пусто! Оно разрывалось от переполнявшего его отчаяния. Такого, какое жжет огнем горло, выжимает последний воздух из легких и звенит набатом в ушах.
Он хотел попросить Саммер вернуться, но пришла Дора и принесла весть: Саммер переехала в Крайстчерч. Джейм Мак-Фарленд предложил ей бесплатный проезд на «Тасманском Дьяволе», если она хочет вернуться в Лондон, и она согласилась. Вот и все…
О, Боже! Отчаяние может свести человека с ума.
Оно может заставить юношу, нуждающегося в любви отца, наломать дров и тем самым полностью испортить с ним отношения.
Оно может ослепить влюбленного и лишить его последнего шанса на спасение.
Черт, неужели отчаяние всю жизнь будет преследовать его? Даже прогоняя Саммер 0'Нейл он всего лишь боролся сам с собой. Со своими давними разочарованиями, гневом, растерянностью, страхом.
Да, со страхом. Что же ему делать? Саммер, оказалось, и не жена ему вовсе… Пимбершэм – жив, какой ей резон оставаться здесь?
Он ничего не может предложить ей, кроме своей лачуги на холмах и нескольких тысяч прожорливых овец. А как же любовь? Разве он не может предложить ей свою любовь?
«Ну-ну, Сейбр. Ты все еще пытаешься отрицать, что влюблен в эту девушку. Да, Боже избави, чтобы Николас Сейбр признал, что он способен полюбить…
Помни, если ты встретишься сейчас с ней, то обязательно должен будешь сказать ей о своих чувствах.
А она может тебя отвергнуть. Решай!»
Ник посмотрел на часы. «Тасманский Дьявол» отплывает завтра в полдень, а на часах уже почти полночь. Дорога до Литлтона занимает около пятнадцати часов. Но это в фургоне. Верхом это расстояние можно покрыть гораздо быстрее…
Он выбежал из комнаты, оседлал лошадь, пришпорил ее и поскакал в ночь.
За десять миль до Литлтона лошадь Ника неожиданно захромала. Вот невезение! Ник осмотрел гноящееся копыто, выругался, привязал лошадь к низкой ветке дерева и побежал.
Солнце уже давно поднялось. Оно било горячими лучами по его плечам. Пот заливал ему лицо и грудь, но он продолжал бежать, иногда оглядываясь через плечо в тщетной надежде увидеть попутный фургон.
Один раз он споткнулся и неловко растянулся на земле, порвав брюки на коленке и перемазав грязью всю рубашку. Пиджак он снял и выбросил километра три назад.
Легкие, казалось, отказывались насыщать кровь кислородом.
Ноги болели.
За две мили до города он наткнулся на огромное поле, заросшее розовыми, сладко пахнущими цветами. Хватая ртом воздух, он решительно принялся собирать для Саммер букет, но длинные стебли растений оказались снабжены острыми шипами, о которые он сильно изранил руки. Превозмогая боль, он дособирал букет.
Почти полдень.
Стиснув зубы, он прибавил темп. Вот! Вот, он, океан! Еще десять минут, и он увидел пристань, на которой стояли знакомые фургоны… Джонсоны, Шарки, Джеф и Фанни Мэд, 0'Коннелл… Предатель, почему он не объяснил Саммер, что Ник – ее муж, что он скоро придет в себя и поймет какого дурака свалял…
Боже, здесь стоит его, Ника, собственный фургон… А, это Фрэнк! Его старое сердце разрывалось от мысли, что Саммер возвращается в Англию, и с момента ее ухода из дома этот болтун ни словом не обмолвился с Сейбром. Конечно, он любил ее, как отец. Так же, как любил Ника… больше, чем отец.
