– Но…
– Никаких «но». Сделай, как я тебе говорю.
– Почему?
– Потому что он разгневан, а он – мой клиент. Мои клиенты всегда должны быть довольны. Сделай это, не упрямься.
– Хорошо. Напишу. Обещаю.
– Вот и отлично. И добавь также, что мистер Коло-дин очень тобой доволен.
– Это и в самом деле так?
– Да, я говорил с ним сегодня днем. И еще напиши, что начинаешь брать уроки дикции и риторики.
– Вот как?
– Да, с завтрашнего дня. Во всяком случае, когда он получит письмо, одно-два занятия уже состоятся.
– Но зачем мне…
– Это – предложение Колодина. – А, тогда понятно.
– Хорошо.
– И еще, мистер Джаггерс?
– Что?
Она чуть замялась, решила было, что лучше промолчать, но потом все же не выдержала и сказала:
– Извините, если из-за меня у вас какие-то неприятности. Я имею в виду – с моим отцом…
– Ничего, я этого ждал, – прервал он, вмиг развеяв опасения Мерри. – Все обойдется.
– Будем надеяться.
– Да. Как бы то ни было, это уже не твоя забота.
– Почему?
– Я бы не стал рисковать и не возился бы с тобой, если бы не был уверен, что из тебя выйдет толк. Я уверен, что ты пробьешься. И Колодин тоже так считает.
– Я об этом даже не мечтала, – честно призналась Мерри.
– Скоро научишься, – рассмеялся он и положил трубку.
Мерри поставила на плиту чайник и села на тахту со сценарием в руках, чтобы еще раз прорепетировать сцену из «Трех сестер». В пятидесятый раз.
Как ни странно, жила она довольно спокойно. Хотя свободного времени совершенно не оставалось, да и к вечеру она буквально валилась с ног от усталости. Забиралась в ванну со сценарием в надежде подучить текст, но сил не было, и Мерри просто нежилась в горячей воде – ей казалось, что усталость постепенно покидает мышцы, растворяясь в воде. Друзьями или хотя бы новыми знакомыми, с которыми можно было посидеть вечерком и приятно провести время, Мерри так до сих пор и не обзавелась. В школе ее сторонились – и вполне объяснимо. Ведь работали другие стажеры ничуть не меньше Мерри, но прекрасно понимали, что она пробьется быстрее. На стороне Мерри были и громкое имя, и связи, и деньги, наконец. Нет, держались с ней вполне вежливо, но зависть ощущалась буквально во всем. В ответ Мерри старалась только работать еще усерднее, вкалывая до седьмого пота, чтобы завоевать хотя бы расположение других студийцев.
Однажды утром, вернувшись домой с очередного урока дикции и риторики, Мерри обнаружила в своем почтовом ящике большой конверт от Джаггерса. Внутри она нашла иллюстрированный разворот с весенними модами, который собирался поместить журнал «Вог» в одном из ближайших номеров. А в нем – свою огромную цветную фотографию с бокалом шампанского – одну из тех, что снимал Зенакис на берегу Атлантического океана. Мерри позвонила в телефонную службу и узнала, что Джаггерс просил перезвонить ему. Она позвонила. Джаггерс с места в карьер сказал, что пора начинать. Ни с чего-то сверхъестественного, конечно, но так, чтобы мир узнал о том, что она существует.
– У тебя есть под рукой карандаш? – спросил Джаггерс.
– Да.
– Хорошо. В три часа тебя ждут в «Элизабет Арден». А в половине пятого ты должна быть в «Сент-Реджисе». Желательно, чтобы ты появилась на четыре минуты позже. Не в баре Кинга Коула – он только для мужчин, – а в небольшом коктейль-баре по соседству с ним. Знаешь его?
Мерри не знала, но была уверена, что найдет.
– Со мной будут двое – Билл Карр и Джеймс Уотерс.
– Драматург?
– Он самый. Теперь повтори.
Мерри повторила. В три – салон «Элизабет Арден». «Сент-Реджис» – без двадцати шести пять.
– Хорошо, – похвалил ее Джаггерс, – Если получится, то поспи немножко. Мы можем сегодня засидеться допоздна.
– Как здорово! – восхитилась Мерри.
– Прибереги свой пыл для другого случая, – сварливо посоветовал Джаггерс и положил трубку.
С упреком Джаггерс поторопился. Мерри возликовала вовсе не потому, что хотела посидеть в ночном баре. Обрадовало ее то, что колесики, наконец, завертелись. Да и все, с этим связанное, казалось ей страшно увлекательным. В салоне, например, и косметички и парикмахер уже знали, что с ней делать. Джаггерс уже звонил и специально договорился о том, какую сделать Мерри прическу и какой наложить грим. И – к какому времени она должна быть готова. В коктейль-бар отеля «Сент-Реджис» Мерри прибыла ровно без двадцати шести пять – все трое мужчин уже сидели за столиком и пили виски. Джаггерс, не спрашивая Мерри, заказал для нее сухое шерри.
– Мне очень понравилась ваша фотография в «Воге», – заметил Билл Карр.
– Но ведь журнал еще не вышел, – удивилась Мерри.
– Мистеру Карру высылают сигнальные экземпляры, – пояснил Джаггерс.
– Нет ничего безжизненнее сегодняшней газеты, – произнес Карр.
Джаггерс хмыкнул, Мерри улыбнулась, тогда как Джеймс Уотерс даже ухом не повел. Он сидел с постным лицом, делая вид, что скучает. Или – и в самом деле скучал. Словом, он совершенно не походил на автора искрометной и зажигательной комедии, от которой в прошлом году публика стояла на ушах. Мерри, как ни силилась, так и не смогла представить, способен ли он улыбаться.
Беседу вели главным образом Джаггерс с Карром. Разговор шел по пустякам, почти ни о чем.
Когда бокалы почти опустели, Карр вытащил из внутреннего кармана своего шелкового переливающегося пиджака лист бумаги с отпечатанным текстом и протянул Уотерсу.
– У вас есть причины воспротивиться вынесению приговора?
– Нет, ваша честь.
– Это не слишком лестно для мисс Хаусман, – сказал Джаггерс. Он улыбался, но в позе чувствовалось напряжение.
– Но отнюдь и не нелестно. Приговор относится к нам обоим. А если я кого-то обижаю, то только вас двоих, – обратился Уотерс к Джаггерсу и Карру. – А вам все равно.
– Ничего подобного, – возразил Джаггерс.
– Очень остроумно, очень, – едко заметил Карр.
Но Уотерс уже углубился в расписание.
