Стал король — как ни жаль, но признаться пора — Чародейскою жертвою порчи. И епископ дождался, что выйдет король, И ко гробу прокрался несмело, Помолился, вступая в опасную роль, — Хоть на все и решился задолго дотоль: Приступил к изучению тела. Был великой боязнью старик обуян, Но едва ли не с первой попытки Отыскать учиняющий зло талисман — Он кольцо, испещренное вязью письмян Обнаружил во рту фаворитки. Восвояси прелат удалиться успел. В замке сразу же сделалось чище: Воротился монарх, и челом посветлел, Мигом вспомнил про двор и про множество дел — Ну, а гроб отослал на кладбище. Вновь — веселье, и радость, и смех на пиру, Всем тоскливые дни надоели; И король, чтоб развеять былую хандру, Приглашает вассалов придти ко двору — Будут праздники в Экс-ля-Шапели. Коль владыка велит — почему бы и нет? И, к роскошному балу готовый, Подчинился дворянства блистательный цвет, И направились в Экс в вереницах карет Молодые девицы и вдовы. Ах, попасть на глаза королю — для любой Представлялся неслыханный случай! Меж красотками длился решительный бой: Кто — окажется взыскан счастливой судьбой, Кто — зальется слезою горючей. Вот и вечер, и все собрались на балу: И сердца вероятных избранниц Пребывают заране в любовном пылу: Но послал Купидон в Шарлеманя стрелу: Тот епископа просит на танец! Зашептались бароны и дамы вразлад: Не загадка, а крепкий орешек! Лишь молитву прочел возмущенный прелат, И немедленно прочь из дворцовых палат Ускользнул, чтоб не слышать насмешек. Лунный блик трепетал на озерной волне, Шел священник, обижен и мрачен, — Но король догонял, и кричал, как во сне: «Мой епископ, прильни поскорее ко мне, Этот час нам судьбой предназначен! Мы с тобою на праздник направим стопы, Насладимся весельем и смехом, Или прочь от людской удалимся толпы, И в чащобе, где нет ни единой тропы, Предадимся любовным утехам!» Вновь король угодил в колдовскую беду! Где исток сих речей беспричинных? Шарлемань, задыхаясь в любовном бреду, Жарко старцу лобзал и седую браду, И дрожащие длани в морщинах. «Мы великое счастье познаем сейчас! Миг восторга, воистину чудный, Нам ничто не преграда, ничто не указ, О пойдем, о изведаем страстный экстаз, В глубине этой рощи безлюдной!» «Матерь Божья, — ужели спасения нет? Чем я Господа Бога обидел?» Так взмолился прелат, чтоб окончился бред, И кольцо в письменах, роковой амулет, Он на собственном пальце увидел. Мигом вспомнил епископ о чарах кольца, И, насколько позволила сила, Он швырнул его в темную гладь озерца: У монарха отхлынула кровь от лица —
