башней. Она тряслась всем телом и держала ключи обеими руками. При моем появлении она резко вскочила.
— Хочешь, я вызову врача?
Она замотала головой.
— Ты уверена?
— Они не успели мне ничего сделать, — пробормотала девушка, глотая слезы.
— Мне так не показалось.
— Они ничего мне не сделали, понятно? — заспорила она.
— Понятно, — сказал я.
Я хотел поддержать ее, когда мы стали подниматься по ступеням, но она отстранилась.
Мы вошли в дом, и я проводил ее в ванную комнату и зажег там свет.
— У тебя есть смена чистой одежды, чтобы переодеться?
Исабелла показала мне сумку, которую держала, и кивнула.
— Давай, сполоснись, а я пока приготовлю что-нибудь на ужин.
— Неужели вы голодны в такой час?
— Представь, я хочу есть.
Исабелла прикусила нижнюю губу.
— Честно говоря, я тоже…
— Тогда конец спору, — отозвался я.
Закрыв дверь ванной, я подождал под дверью, пока не услышал, как потекла вода. Тогда я отправился на кухню и поставил кипятить воду. У меня оставалось немного риса, овощей и свинины из тех продуктов, что Исабелла принесла накануне утром. Я соорудил из всего этого импровизированное блюдо и ждал почти полчаса, когда Исабелла выйдет из ванной, успев за это время выпить полбутылки вина. Я слышат ее яростные рыдания за стеной. На пороге кухни девушка появилась с покрасневшими глазами, и выглядела она в это мгновение совсем ребенком.
— У меня, кажется, пропал аппетит, — пробормотала она.
— Сядь и поешь.
Мы уселись за небольшой стол, стоявший в центре кухни. Исабелла не без подозрения поглядела на тарелку риса с ломтиками ветчины, которую я поставил перед ней.
— Ешь, — приказал я.
Она зачерпнула немного риса ложкой и поднесла ко рту.
— Вкусно, — поделилась она.
Я налил ей полбокала вина и долил водой.
— Отец не разрешает мне пить вино.
— Я не твой отец.
Мы молча поужинали, поглядывая друг на друга. Исабелла съела дочиста свою порцию и кусок хлеба, который я ей отрезал. Потом девушка робко улыбнулась. Похоже, она толком даже не успела испугаться. Затем я довел ее до дверей спальни и зажег свет в комнате.
— Попробуй поспать немного, — сказал я. — Если тебе что-то понадобится, постучи в стену. Я буду в соседней комнате.
Исабелла закивала.
— Я ведь слышала, как вы храпите, прошлой ночью.
— Я не храплю.
— Наверное, это гудели водопроводные трубы. Или скорее кто-то из соседей держит медведя.
— Еще одно слово, и ты вновь окажешься на улице.
Исабелла улыбнулась и наклонила голову.
— Спасибо, — прошептала она. — Пожалуйста, не закрывайте плотно дверь. Только притворите ее.
— Спокойной ночи, — пожелал я, выключив свет и оставив Исабеллу в темноте.
Позднее, раздеваясь у себя в спальне, я заметил темное пятно на щеке, похожее на черную слезу. Я приблизился к зеркалу и стер его пальцем. Это была запекшаяся кровь. И только тогда я почувствовал, что смертельно устал и у меня ноет все тело.
На следующее утро, раньше, чем Исабелла проснулась, я стоял у магазина бакалейных товаров, который ее семья держала на улице Миральерс. Только рассвело, и решетка магазина была наполовину закрыта. Я протиснулся внутрь и застал двух приказчиков, возводивших на прилавке башни из чайных коробок и прочих экзотических товаров.
— Закрыто, — сообщил один из продавцов.
— Я не собираюсь ничего покупать. Мне нужно увидеть хозяина.
Дожидаясь хозяина, я развлекался осмотром семейного торгового предприятия неблагодарной наследницы Исабеллы, в своей бесконечной наивности отрекавшейся от сладких плодов коммерции, чтобы вкусить горького хлеба литературы. Магазин напоминал небольшую ярмарку чудес, привезенных из разных уголков мира. Там продавались разнообразные сорта мармелада, сладостей и чая. Кофе, специи и консервы. Фрукты и вяленое мясо. Шоколад и копчености. Это был раблезианский рай для тугих кошельков. Дон Одон, отец небесного создания и управляющий фирмой, вскоре явился собственной персоной, облаченный в голубой халат, с лихо подкрученными усами. Почтенный торговец был весьма не в духе, и выражение его лица внушало опасения, что беднягу вот-вот хватит удар. Я решил взять быка за рога.
— Ваша дочь сказала, что под прилавком у вас припрятана двустволка, из которой вы поклялись застрелить меня, — начал я и раскинул руки на манер креста. — Вот он я.
— И кто вы такой, бесстыдник?
— Я тот бесстыдник, кто был вынужден приютить одну девушку, поскольку бесхребетный отец не в состоянии держать ее в руках.
Гримаса гнева сползла с его лица, сменившись кривой неуверенной улыбкой.
— Сеньор Мартин? Я вас не узнал… Как девочка?
Я вздохнул.
— Девочка здорова и невредима, спит у меня дома без задних ног, но с незапятнанными честью и добродетелью.
Лавочник с облегчением перекрестился два раза подряд.
— Бог вас вознаградит.
— И вам того же. Тем не менее я намерен просить вас об одолжении. Будьте любезны прийти и непременно забрать девушку в течение дня, или я разобью вам лицо, и ваше ружье меня не испугает.
— Ружье? — пробормотал смущенный торговец.
Его супруга, миниатюрная женщина с беспокойными глазами, подсматривала за нами, спрятавшись за шторой, отделявшей торговый зал от подсобного помещения. Что-то подсказало мне, что стрельбы не предвидится.
Дон Одон тяжело задышал. Казалось, он готов лишиться чувств.
— Как бы я хотел этого, сеньор Мартин. Но девочка не желает тут жить, — с горечью стал оправдываться он.
Поняв, что бакалейщик вовсе не был таким негодяем, каким его расписала Исабелла, я устыдился своей резкости.
— Так вы ее не выгоняли из дома?
Глаза дона Одона стали как блюдца, и в них отразилась скорбь. Его жена выступила вперед и взяла мужа за руку.
