никогда, даже зимой, не носила под халатом ничего, кроме ажурных и – непременно! – черных трусиков.
– Других больных не поступало? – спросил неизвестный мужчина.
Алена выглянула из-за тумбы и увидела строгие серые брюки и под ними рыжеватые, начищенные до блеска ботинки. По виду «буржуйского» происхождения и явно недешевые.
Ровный голос мужчины был из тех, в которых слышится угроза, какие бы безобидные или нейтральные слова им ни произносились. При мысли о том, на что способен обладатель такого голоса, у Алены побежали по спине мурашки.
Но реакция Нины была прямо противоположной. Самоуверенный мужчина ее только заводил; и она всегда была готова дать ему достойный отпор.
– Да кто вы такой, чтобы спрашивать? – возмутилась она.
– Значит, здесь никого больше нет? – продолжал допрашивать страшный голос. – А где врач? Кто осматривал Ремизова?
Алена решила, что странный, из одних вопросов диалог пора заканчивать. Если Островский настоятельно просил Гарина позвонить в компетентные органы, значит, дело принимало очень серьезный оборот. «Наверное, органы уже в курсе – иначе какие они после этого „компетентные“?» А тогда кто эти люди?
И все же она не могла появиться просто так, на середине фразы, возникнуть, как чертик из табакерки. Во-первых, это было несолидно – врач, вылезающий из-под стола. А во-вторых, про нее могли подумать, будто она подслушивает.
Алена затаилась и стала ждать, когда разговор неизвестного мужчины с медсестрой окончательно зайдет в тупик, и они вместе отправятся на поиски третейского судьи. Или переводчика: с мужского языка на женский.
Но тут со стороны боксов послышались тревожные звуки. Это было похоже на шум борьбы, затем раздались два приглушенных хлопка и стук: упало что-то тяжелое. Стеклянная дверь закрылась, и Алена различила приближающиеся шаги.
Девушка увидела точно такие же серые брюки и ботинки – уже черные, но так же начищенные до блеска.
Нина внезапно закричала, раздался еще один хлопок и снова тот же самый стук… «Падающего тела!» – догадалась Алена. По полу, мелодично звеня, запрыгал небольшой предмет. Он подкатился к самому столу, и Алена увидела, что это – пистолетная гильза.
Маленький латунный цилиндрик еще дымился, от него едко пахло сгоревшим порохом.
Алена зажала рот обеими руками, изо всех сил стараясь не закричать.
– Я все выяснил, – сказал второй мужской голос, немного хриплый и надтреснутый. Возможно, в других обстоятельствах он показался бы Алене более приятным, чем первый, но сейчас он вселял в нее такой же ужас. – Некто Гарин. Андрей Дмитриевич. На втором этаже. У него прибор и записка от Кудрявцева.
– Это точно Кудрявцев? – спросил первый мужчина.
– Сейчас он мало похож на свою фотографию, – отозвался второй. – Но это он.
– Значит, остался только Гарин?
– Да. На нем цепочка обрывается.
– Пошли.
Две пары ботинок двинулись вперед по коридору. Они направлялись к лестнице. Через несколько секунд осторожный стук каблуков затих вдали.
Алена, дрожа и замирая от страха, высунулась из-за тумбы. И первое, что она увидела, – тело Нины, распростертое на полу.
Сквозь полупрозрачную ткань халата во всех подробностях виднелся правый сосок – коричневатый, в мелких рубчиках, а на месте левого быстро расплывалось алое пятно.
Алена сжала кулак и укусила его. Больше всего хотелось заорать во весь голос, выпустить страх наружу, рассеять его в отчаянном вопле, заставить гулким эхом метаться под потолком, по коридору, но только не в сердце, не в душе, не в голове, откуда он выжимал все чувства и мысли. Все, кроме одной.
«Гарин… Остался только Гарин…» – так сказал тот мужчина.
Ее взгляд упал на старомодный черный телефон, стоявший на углу стола. Надо было только встать и протянуть руку, но Алена не могла себя заставить покинуть ненадежное убежище.
Встать и протянуть… Нет! Алена тихонько заскулила. Боже! Как права была мама! Ну почему она не пошла в стоматологи? Из-за гнилых зубов пока еще никого не убивали!
Алена встала на четвереньки и выползла наружу. Очень медленно, будто по частям, стараясь не смотреть на убитую медсестру, она поднималась с колен. Если мужчин было не двое, а хотя бы трое… Или если они не успели отойти далеко и вдруг услышат шум за своей спиной… Или…
Этих «или» набиралась целая тысяча. А на другой чаше весов лежала жизнь Гарина.
Гарин шел в кабинет заведующего, держа запечатанный пакет на отлете. Он знал, что в нем притаился смертоносный вирус.
Черный предмет, напоминающий пейджер, издевательски подмигивал красным огоньком светодиода. Но самое главное – записка. В ней могла содержаться важная информация.
«Итак, что мы имеем? Допустим, этот вирус действительно является модифицированным вирусом гриппа. Значит, его нейраминидазу можно блокировать озельтамивиром. „Тамифлю“, если проще. Надо заставить старика съесть целую упаковку – вдруг он еще не успел заболеть».
Эта мысль показалась ему удачной. Гарин решил собрать все запасы «Тамифлю», хранящиеся в отделении, и раздать тем, кто мог контактировать с больным. Прежде всего Островскому, затем – Алене, дежурным по боксовому отделению и, конечно, не стоит забывать о себе.
Во-вторых, надо хорошенько одеться – в специальный защитный костюм и маску. Не исключено, что скоро начнут поступать новые заболевшие: ведь Ремизов наверняка успел заразить кого-нибудь, пока гулял по городу.
В-третьих, немедленно известить СЭС о возможной эпидемии. Стоп!
Здесь возникал один вопрос. Что раньше – позвонить в «органы» или в СЭС? Если несчастный Ремизов сказал правду (Гарин не был до конца в этом уверен, ему по-прежнему казалось, что заявление насчет искусственной природы штамма – бред, вызванный нейротоксическими явлениями), то вирусом должны заинтересоваться соответствующие структуры.
Записка! Он снова вернулся к записке. Как ни крути, сначала он должен ее прочесть. Вот ведь незадача! А если это все-таки не грипп? Гриппа не стоит опасаться: его вирулентность при непосредственном контакте ничтожно мала; этот вирус обладает высоким сродством к эпителию дыхательных путей, а при попадании на кожу он абсолютно безвреден. Но если это все-таки не грипп?
Гарин открыл дверь кабинета заведующего и положил запечатанный пакет на стол. «где-то здесь у старика должен быть утюг», – вспомнил он. Утюг нашелся на нижней полке шкафчика. Гарин включил его в сеть и стал ждать, пока нагреется.
Тут он точно не промахнется. Высокая температура убьет любой вирус, а их в пятнах крови должны быть миллионы. А может – миллиарды.
Гарин открыл форточку, затем подумал и распахнул окно настежь. «Так лучше. Пусть будет сквозняк».
Лампочка на боковой поверхности утюга наконец погасла. Гарин поискал, куда бы
