понравится, третий плюется. Так и ходили по кругу. Пока, к нашей великой радости, студию не постиг басенный же финал. Возок с места не стронулся – и головы разлетелись в разные стороны. На сегодняшний день такой студии уже не было и в помине. Но Ирка, помня, что о покойнике либо хорошо, либо никак, продолжала петь дифирамбы.
Наконец, мы поднялись на четвертый этаж, и успокоившийся Артем ввел нас в двери рекламного отдела. Здесь на стенах уже не было авангардистов. Висели плакаты с пилюлями и всевозможными микстурами. В отделе ошивалось человек пять. Никто ничем конкретным не занимался. Носили и перекладывали какие-то скоросшиватели. Щелкали соленый арахис. А ведь, если вдуматься, их было почти в два раза больше, чем нас. Могли бы поднатужиться и сделать боссу приятное. Сэкономил бы…
– Думаю, нам удобней будет в моем кабинете, – сказал сопляк Артем.
– Как хотите, – Ирка любезно улыбнулась.
Я продолжала хранить неприступное молчание.
Артем ввел нас в смежную комнату, где стоял какой-то обтекаемый подковообразный стол. Были еще гарнитур кожаной мебели и телевизор. Мы заняли кресла. Артем плюхнулся на диванчик.
– Прежде всего, – сказал он, – я хочу обрисовать вам вашу задачу…
Эту самую задачу он обрисовывал час. После чего вручил нам толстенную папку с материалами и выпроводил.
Оказавшись на уже знакомой лестнице, мы с Иркой направились вниз, по пути возбужденно переговариваясь вполголоса:
– Ты что-нибудь поняла? – кривя рот, шептала я.
– Плюс-минус, – туманно отвечала Ирка.
– Что это за вобла, о которой он постоянно твердил?
– Не вобла, а воблеры. Такие таблички на дрожащих ножках.
– Боже ты мой! Зачем ему воблеры? У него у самого ножки дрожат…
Облив Артема помоями, я ощутила резкий скачок улучшения самочувствия. В теле образовалась приятная легкость. Мне вдруг вздумалось съехать вниз по перилам, но я тут же вспомнила, как один голый швейцарец шалил на лестницах фешенебельного отеля. Слышала об этом по радио. Уподобляться извращенцу не хотелось, поэтому я просто спрыгнула с двух последних ступенек.
И вот тут-то я увидела Лихоборского. Потому что едва не впечаталась носом в его грудь. Он поймал меня за локти в последний момент. Несколько секунд мы ошарашенно смотрели друг на друга. Потом он спросил:
– Резвитесь, Оксана?
– Так… разминаю стопы.
Он понимающе покивал. Отпустил мои руки. Я чувствовала, как колотится сердце. Особенно когда до меня долетал терпкий и одновременно теплый запах его парфюма.
– Как прошла встреча? – обратился он уже к Ирке, только что спустившейся.
– Как по маслу, – она победоносно потрясла перед его носом папкой с материалами.
– Ну и отлично. Когда ждать первых результатов?
– Мы с Артемом договорились на послезавтра. Мы предоставим медиаплан. И если вы его утвердите, подпишем контракт.
– Да, вполне… Кто займется рапсодией? Вы, Оксана?
– У нас коллективное творчество. Просвещенные лица зовут нас «Могучая кучка».
Лихоборский улыбнулся в кулак, а потом со вздохом сказал:
– Что ж, прекрасные представительницы Могучей кучки, рад был с вами повидаться. Надеюсь, скоро увидимся снова. А сегодня, увы, совсем не располагаю временем. Надо готовиться к корпоративному вечеру.
– У вашей компании какой-то юбилей? – предположила я.
На самом деле я всего лишь пыталась продлить минуты общения.
– Да, компании десять лет. Но у мужской ее части будет особый повод напиться.
– Ой да, точно! – воскликнула Ирка. – Сегодня же двадцать третье февраля!
– Елки-палки! – огорчилась я. – А я еще отцу подарок не купила!
– Не волнуйтесь, – Лихоборский успокоительно тронул меня за плечо, – у вас еще целых три дня впереди.
– А, ну да. Сегодня же только 20-е. Что ты меня путаешь вечно? – напустилась я на Ирку. – То, блин, улица Дружбы. То число не пойми какое…
Чижова разразилась смехом. Смеялась она всегда одинаково – до слез и до колик. От этого всегда хваталась за живот и сгибалась в три погибели. На сей раз, правда, еще для чего-то уцепилась за рукав Лихоборского.
– Что привело ее в такой восторг? – изумился он, аккуратно отцепляя от пиджака Иркины пальцы и беря их в ладонь.
– Наверное, вспоминает, как мы полтора часа искали здесь улицу Дружбы.
Всеволод подумал.
– В этих краях нет такой улицы, – уверенно сообщил он.
– Да, мы теперь и сами это знаем.
Отсмеявшись, Ирка неожиданно стала игривой. Она легонечко боднула Лихоборского в плечо.
– Я вас не слишком напугала, Всеволод?
– Помилуйте, Ирочка! Как можно?
– Ладно, пошли, Чижова! Человеку делами надо заниматься, – сердито молвила я.
И тут же поймала на себе благодарный взгляд Лихоборского.
Приложив руку к груди, он сказал извиняющимся тоном:
– Ирочка! Это чистая правда!
– Хорошо! Тогда до послезавтра, – откланялась Ирка.
– Да, до послезавтра!
– До свидания, Всеволод!
– Счастливо, Оксана!
Мы стали спускаться дальше. Лихоборский побежал наверх. Но вдруг окликнул нас снова:
– Оксана! Ирина! Погодите минутку!
Он быстро вернулся.
– Слушайте! Я почему-то раньше не сообразил. Не хотите прийти на наш корпоративный вечер? Вы же теперь вроде как тоже в команде.
– Почему бы нет? – в один голос ответили мы.
– Тогда вот что. Я сейчас с курьером буду рассылать приглашения нашим дилерам. Попрошу написать и на вас. Где вы сидите?
– Рождественка, 21. Там тоже нужно будет позвонить с вахты. Кто-нибудь обязательно выйдет.
– Отлично. Только я вас очень попрошу, постарайтесь прийти не полным составом… «Странно! – подумала я. – Почему он не хочет видеть Полину? Что она ему сделала?»
Заметив растерянность на моем лице, Лихоборский стал оправдываться:
– Просто возможности помещения ограничены. Поэтому мы стараемся приглашать от каждой фирмы не более пяти человек.
Ах, так вот в чем дело! Показатель стабильности! Он – наивный чукотский юноша – думает, что в нашем штате человек девяносто работает!
– Конечно, конечно! Не волнуйтесь, Всеволод. Мы придем втроем. Это логично. Остальных ни вы не знаете, ни они вас.
