и ополоснуться, стоя на резиновом коврике.
– Так что все продумано, – сказала я, когда мы снова поднялись в наш номер.
Прошло, наверное, минут десять с момента, как мы сюда вселились, не больше. В моей сумочке надрывался мобильный. Я взглянула на определитель. ОН (так помечен у меня Лихоборский). Мне не хотелось, чтобы Ирка слушала наш разговор, поэтому вместе с телефоном вышла в коридор.
– Ало, Оксана! – послышался голос Всеволода. – Чего молчишь?
Говорил он уже абсолютно нормально. Зато в трубке явственно слышались уличные шумы. Наверное, удрал на балкон. А то и вовсе спустился на улицу.
– Я не молчу, я слушаю.
– Оксан, не валяй дурака! – раздраженно сказал Сева (и я вдруг подумала, что подобным тоном он говорит со мной впервые). – Я жутко уставший, злой и голодный. Сижу с обеда на дурацких переговорах. И еще не ясно, когда это все закончится. Так что, прошу тебя… нет, я тебя просто умоляю, оставь свои глупые домыслы, ладно?
– А чего это ты меня строишь? – спокойно спросила я. – Я тебе кто? Зло на Самсоне срывай. На мне не надо…
Сева как-то шумно выдохнул.
– Прости! – сказал он уже совсем другим тоном. – Как доехала?
Нет, все-таки я тоже умею мужиков на место ставить!
– Нормально.
– Устроилась?
– Да…
Он помолчал.
– Оксан…
– Чего тебе?
Еще помолчал.
– Я тебя люблю!.. А теперь пошел. Родина-мать зовет! – и дал отбой.
Я стояла и улыбалась, глядя на телефон. И наверное, со стороны смотрелась совсем уж идиоткой. Потом не удержалась и отправила эсэмэску: «Осторожней с Родиной тчк Она женщина крупная может покалечить вскл зн».
Это должно было натолкнуть Севу на мысль, что конфликт исчерпан. Я вошла в номер. Ирка, взгромоздив ноги на журнальный столик, пялилась в телевизор.
– Может, пойдем поужинаем? – предложила я.
– Пойдем!
Ирка вырубила телик, взяла сумочку, и мы отправились плутать по вечернему Новгороду.
Надо отдать должное «хорошенькой» – гостиницу она выбрала в самом центре. Здесь поблизости было множество питейных заведений – разных трактиров, кабаков, ресторанов. Было из чего выбирать.
Мы с Иркой нашли приличное местечко недалеко от Новгородского Кремля. Устроились в маленьком зальчике, стилизованном под русскую избу, – везде кушаки да ухваты, деревянные лавки вдоль стен. Заказали блинов с красной икрой. Выпить взяли настойки на ягодах.
Ирка решила рассказать мне о своих новых серьезных отношениях. Понятия не имею, кого она имела в виду, но с ее слов получалось, что это – именно тот мужчина, который ей нужен.
– Я сейчас временно живу у него. Но обязательно буду переезжать.
– Зачем, если он такой замечательный, как ты говоришь?
– Ты не понимаешь! Он должен чувствовать мою независимость!
– Надеюсь, это твой Микки Рурк?
– Кто? – непонимающе нахмурилась Ирка.
– Девять с половиной недель…
– А-а-а, да ты что! Господь с тобой! Мы с ним уже разбежались давно.
– А что такое? У него перья закончились?
– Да он псих такой оказался! Прикинь: взял меня ни с того ни с сего лицом об косяк ударил!
– Да ладно! – ужаснулась я.
– Ну! – подтвердила Ирка. – Хорошо, синяков не осталось…
– А этот-то как? Не бьет тебя? Или поколачивает время от времени?
– Слушай, Дорохова, не насилуй мой мозг! Говорю тебе, с этим у нас все серьезно.
– Перспективный дядечка на серебристом «мерсе»? – игриво приподняв брови, спросила я.
Ирка даже не обратила внимания, что мне известна марка машины.
– Да нет же! Это…
Тут нам подали блины, и наш разговор на время прервался.
Я была жутко голодной, но, помня о своей склонности к полноте, от калорийных блинчиков воздержалась. Выела из них всю начинку, до самой последней страшно соленой икринки. Не наелась. И уставилась на уплетающую за обе щеки Ирку голодными глазами.
Заметив страдание на моем лице, Ирка спросила:
– А ты чего не ешь? Располнеть боишься?
Я удрученно вздохнула.
– Знаешь, Оксанка, я сейчас сижу на одной замечательной диете. По ней можно есть абсолютно все, даже пирожные. И при этом нисколько не поправляться, – в доказательство Ирка провела маслянистыми пальцами вдоль своего тонкого стана, мол, погляди, какая цаца. – Рекомендую! – подмигнув мне, она снова всадила зубы в румяный, аппетитно пахнущий рулончик.
У меня от этого зрелища аж слюна набежала.
– Интересный подход, – сглотнув, сказала я. – Значит, главное убедить себя в том, что ты сидишь на диете. И начать после этого жрать в три горла. Правильно я понимаю?
– Ни-ни-ни! – запротестовала Чижова с набитым ртом, дожевала и принялась объяснять. – Есть такой всемирно известный кардиолог Агатстон. Может, слышала?
В ответ я лишь бросила на нее испепеляющий взгляд.
– Серая ты, Оксанка…. Ну так вот. Этот самый Агатстон разработал специальную диету для своих пациентов. Ну то есть для людей с сердечными заболеваниями. Составил для них план питания со сбалансированным уровнем холестерина и инсулина. А дальше все его подопечные начали стремительно худеть и исцеляться. Вот так простой кардиолог прогремел на весь мир. А всего-то и нужно использовать в еде вместо, например, подсолнечного масла – оливковое. Вместо обычного белого хлеба – хлеб с отрубями. Ну и так далее. Скажу тебе честно: то, что я на диете, я ощущала только в первое время. Не потому, что ходила голодной, а потому, что надо было покупать определенные продукты, соблюдать режим. А сейчас от меня требуется только не злоупотреблять. А так – я ем все, что захочу.
Сказав это, Ирка запихнула в рот остаток блина, запила настойкой и немедленно принялась за следующий.
– По-моему, ты злоупотребляешь, – хмуро сказала я. – Слушай, а где ты этого Агату Ватсона раздобыла? В трамвае познакомилась?
– Агатстон, дярёвня! И книгой его, между прочим, давно уже вся Москва зачитывается.
Я ничего не ответила, но на заметку взяла.
А потом наша беседа неожиданно переключилась на другую тему. Заметив, как к барной стойке подсаживаются две девчушки лет четырнадцати, которым, по идее, давно пора было
