Если идти севернее, дойдёте до Щучьего Ручья. Деревня нашей больше будет. Там чаще останавливаются путники, едущие в Риан-Ондим и близлежащие поселения. Вы куда путь держать будете?
— Мы ещё не знаем, — ответил Лант, полностью закутанный в плащ.
— Я так и думал, — Седой Лис неподвижно сидел на месте, создавалось впечатление, словно он всё больше нависает над костром. — Не хотите в Щучий Ручей? Если идти на юго-запад, можно дойти до Карара. Но я бы вам не советовал, там сейчас не так безопасно. Южные земли, они ныне куда суровее. Нрав у людей испортился и двум чужакам там делать совсем нечего. Ну, а если идти через Совий лес, через недели две-три, доберётесь до города. Он не богат, но уже с забором высоким, дозорными на башнях. Ночью вас туда вообще никто не пустит. Придётся дожидаться утра. Это совет вам. Выйдите к городу, Эламу, близко в сумерках не подходите, а то подстрелят и разбираться не станут. Идите при свете солнца. Тогда и народ там приветливый, и стража не такая подозрительная. Не хотите в город — недалеко есть несколько поселений. Домики простые, правда и частокол изредка встречается. Если завидите пастбище — значит и до поселения близко.
— А с чего бы им так далеко заходить? — Доллун отряхнул крошки с одежды и протянул руки к костру.
Акнер кинул на Доллуна суровый взгляд, однако промолчал. В то время как Лютам и Акнер внимательно следили за Мэроу и Лантом, Коговиц и острый Клык не отрывали взглядов от огня.
— В жизни всякое бывает, — ответил за незнакомцев Седой Лис. — Не сидится молодым нынче на месте. Может, и спутники наши усидеть не могут. Я в былые года обошёл земель немало, и в Куроне бывал, и близ Вириана ходил. Оно прежде оседать, лучше вдоволь находиться. Хоть и не все оседают, далеко не все. — И старческие глаза так и засверкали в свете костра.
После сказанного Седой Лис вытащил из мешочка ломоть хлеба, полоску сыра и кусочек вяленого мяса. И принялся с нескрываемым аппетитом поглощать еду. Его примеру последовали и остальные. Кто доставал сухари, кто лепёшки грубого помола, у кого нашлась фляга молока, которое нужно было сегодня и выпить. Каждый ел то, что припас с собой для пути. Запах варёных яиц и картошки витал над костром, нагоняя голод.
Лант кинул быстрый взгляд на друга. Им, конечно же, есть хотелось не меньше остальных. Тем более, охотники с таким удовольствием чавкали… Более не медля, Лант вытащил из-под плаща их с Мэроу мешочки. Достал оттуда два сухаря и вручил другу. Всё же им ещё нужно было добраться до ближайшей деревни — чтобы пополнить запасы — и кто знает, сколько времени этот путь у них займёт. Никто и не заинтересовался, что едят их случайные спутники.
После нехитрой трапезы кто постелил плащ и теперь полулежал у костра, кто сидел молча, а Доллун довольно придвинулся ближе к Мэроу и начал:
— Мы у костра рассказываем истории всякие. Я их много знаю, но сегодня рассказу вам об охоте Охк. После первого солнцестояния в те далёкие времена, когда звери были ещё огромны, тридцать охотников отправилось в ту часть степи, где и стоит памятный камень. Уже много лет там жила стая лис, под предводительством одной, самой огромной лисицы. Откуда стая пришла — никто не знал, говаривали, что с юга, с самого дальнего юга, аж за землями, где ныне стоит Курон. Окрас у лис был не серый степной, ни рыжий — лесной, а чёрный. Самка, самая огромная которая, злющая была, жуть. Люди стали пропадать и сперва никто и предположить не мог, что это лисы так обнаглели. Ночью, чуть кто из земного жилища своего выйдет — кто из лис его зубищами хвать и тащить к своим. И дети пропадали, и матери ихнии, и мужики такие здоровые, что и странно. Однажды пропал местный великан — самый сильный и крепкий. Ручищи у него были — вот с мою голову, а нога одна такой след в земле оставляла! — И Доллун увлёчённо растопырил руки в разные стороны, показывая, какой же громадной была нога великана. — И он пропал. Да что б такого похитили?! Тогда то все и забеспокоились, стали старики причитать, да собаки лаять.
Народу попраподало видимо невидимо. Но самое страшное было ещё впереди. В одну ночь заметили, что люди и сами идут на лисий зов и исчезают в степи, молча, точно куколки тряпичные.
Тогда то охотники, тридцать их было, взяли луки и отправились засветло в долину. Шли они долго. Всё дальше и дальше, и вот с первой ночью напали лисы на них. Шерсть угольная под луной горит. Глаза огромные так и сверкают в ночи. Хвосты у них острые, так и протыкают с одного удара. Стреляли охотники — стреляли стрелами своими, и падали один за другим. Ночь уже близилась к концу, в живых остался самый быстрый, ловкий охотник и коварная лисья повелительница. Впервые предстала она надолго пред очи людские. И морда у неё белая оказалась, и лапы белые, и хвост с одной стороны белый, с другой — чёрный. Взмахнула она хвостом, но охотник был так же быстр. И вот когда хвост вонзился в его сердце, а непреклонная стрела пронзила лисе голову и оба повалились мёртвые там же.
С тех пор чёрные лисы в землях тех не показывались. Лишь изредка кто-то слышал их беззвучный зов. Но люди научились не слышать его. И перестали слышать. Вот так была побеждена злая стая, что убивала всех кто ей и приглянись, и их повелительница. А на месте том, где храбрые охотники полегли, и поставили камень. Что б память была об их подвиге. — Пророкотал Доллун.
— А почему Охк? — спросил Мэроу. За всё время, что они шли, напряжённость так и не покинула его. И теперь он сидел мрачный, недоверчивый, с непроницаемым бледным лицом, на котором играли отсветы костра.
— Раньше степь так звали, — с готовностью пояснил Акмер. — Она тогда и больше была, Совий лес вырос уже куда позже. Лесу то, стало быть, и тысячи лет нету. — Его амулет тонкой змейкой опутывал запястье. — Это от отголосков в курганье. Мало ли чего. — Проследив за взглядом Мэроу, сказал охотник. — На поясе, видишь. — И он показал свой широкий пояс. — Это доброе солнце, для светлого дня.
— Помогает? — Мэроу, казалось, был искренне заинтересован амулетами, в то время как Лант заметил насмешливый огонёк в его глазах.
— А то! — Акмер аж руками всплеснул.
— А что с остальными камнями? — Не переставал спрашивать Мэроу, вновь вернув каменную маску на лицо. — Они что значат?
— Там не так интересно. Но вам с нами ещё одну ночь быть, а может и больше. Расскажу со временем.
— Тот, камень, где изображён крылатый. Это ведь илий?
— Конечно илий, я ж не птицу имел в виду, — заметил Доллун, — илий, он везде илий. Не видал их, честно скажу. Что им в наших краях?
После этого Мэроу замолчал и, воспользовавшись паузой, Доллун затянул новую историю. О бесстрашном охотнике Большом Медведе. О том, как в степь забрёл лось из леса. О том, как охотник хитростью заставил лося поделиться своей мудростью и с тех пор стал понимать язык зверей.
Потом кое-что рассказал и Акмер. Его история была о воре, забравшимся в курганье, чтобы поживиться тем, что принадлежит умершим великим вождям. Да на утро так мёртвый и лежал у входа, и никто не узнал, что с ним сталось. А волосы у него белые были…
И тут и Мэроу, и Лант непроизвольно посмотрели на Лютама. Тот в свою очередь поднял бровь, и расхохотался:
— Я? По курганам лазать?
Доллун тоже засмеялся, даже острый Клык и Седой Лис усмехнулись, только Коговиц продолжал молча смотреть на огонь, так и не проронив ни слова.
Лютам вдруг сделался серьёзным.
— Я родом из Тарнора, это в нескольких днях пути от Курона. Тогда был туман, а меня в суматохе потеряли. В тот день все снимались с места. Но же когда туман, лучше подальше отойти. Ну, я малой был, год отроду, забыли меня в корыте. Я в туман и остался. А когда все вернулись вечером, когда сошёл туман. Так и нашли меня. Только с белыми волосами. Вот и вся история.
— Он ещё когда пелёнки пачкал, уже побывал в тумане, что с прибрежья наползает. А! Как вам такое?! — и Акмер довольно хлопнул Лютама по плечу.
— Что было потом? — садясь поудобнее, Мэроу обхватил руками колени.
— А что потом, после тумана? — горько усмехнулся Лютам. — Земли перестали родить. А что ещё садить можно было — всё таким выдавалось, что и в рот брать жалко. Люди стали разбредаться, кто куда, и всё запустело. А мне оставаться со своими не к добру было. Я же был в тумане, выжил, не смотря всё. Да ещё и беловолосым стал. Меченый, понимаешь? — обратился он к Мэроу, а после перевёл взгляд на
