путь. Сентябрь осторожно ступал мягкими туфлями. Закрался в дремучий лес, чтобы потешить его своими осенними байками. Чтобы танцевать среди прохладных потоков на трухлявых пнях и дарить начало нового времени миру. Остывали реки, холодели холмы, лишь только готовясь к предстоящей осени. Не было уже палящего солнца и необузданного жара, остывал, успокаивался мир. Открывался ещё не рождённым дождям и высоким ветрам.
А путники всё шли. Редко останавливались осторожные и недоверчивые. Навстречу всему, что ждало их впереди.
8
Элам
Низина просматривалась как на ладони. От пути, что шёл вниз от леса и до ведущей к северо- западному краю тропы, аж до зеленеющей рощи. За рощей возвышались несколько холмов и чахлых деревцев. За ними, как на подбор зелёная, желтоватая и светло-зелёная полосы степного края. Оповещая о скором вечере, медленно наползала голубая тень. Ещё к обеду небо очистилось от ленивых облаков и теперь было гладким, как отполированное зеркало.
— Мы севернее вышли, намного севернее. — Не оборачиваясь и продолжая упорно идти вперёд, сказал Лант. — Но ничего, город уже близко.
Кругом пахло иначе: исчез запах сосен, нагретого и сырого подлеска. Благоухание свежей листвы окутывало. Ветер приносил издалека запах реки Дары. А ещё витал кругом сладковатый весенний дух.
Этой ночью они хорошо выспались, зная, что лес скоро кончится. Вечером не торопились, поужинали не спеша чем было, спали до позднего утра и, набравшись сил, двинулись на восток. Как оказалось позже, взяв немного севернее.
Мэроу первым сбежал вниз, словно пробуя на пригодность мир в котором оказался. Присмотревшись, он увидел на земле следы копыт, с неделю давности. И невольно улыбнулся, видя свидетельство близкого соседства с людьми.
— Смотри, — он указал подошёдшему Ланту на следы ведущие южнее, в сторону Элама.
Шли они быстро, здорово привыкнув к такому темпу. По большей части молчали. Это там, далеко в лесу можно было предаваться различным мечтам, теперь же на место им пришла действительность. Различные тревожные мысли раз за разом посещали голову. Ведь до сих пор, куда бы они не шли, везде приходилось всё добывать с трудом, а когда и с хитростью.
— Конечно, легко не будет, — как-то сказал Мэроу, когда они дошли до рощи и теперь шли меж редких берёз. — Никогда легко не будет, но у нас есть мы, а мы не такие уж и слабые и потому справимся. Ты же сам расписывал, как всё пойдёт с твоей травой, так что нечего теперь мрачнеть. Нам не будут доверять, но ведь и мы не сможем так просто доверять. На нас будут смотреть настороженно, но ведь и мы будем.
— Я и не готовлюсь к торжественному приёму двух потрёпанных бродяг, — ответил Лант. — Спасибо, убедился — может статься — будет ещё труднее. Но ты прав, и мы не так слабы. — Тут он на некоторое время замолк, а после добавил:
— Оказалось, мы совсем не слабы. Быть сильным магом одно, а быть сильным человеком… Это труднее. Это ещё и кору есть, и червей под ней! — Он рассмеялся и довольный собой так и шёл, что-то напевая под нос.
Когда сумерки сгустились, друзья вышли на широкий луг, поросший густой невысокой травой. Там паслось большое стадо мелких овец.
— Или два стада, — Мэроу кивнул на двух пастухов, устроившихся на куртках. Пастухи вели неспешную беседу. Оба казались крепкими, были безбородыми, с надвинутыми на лбы шапками из овчины и выбивающимися тёмными кудрями. И были они настолько похожи, что сразу становилось ясно — то два брата. Один из них нагнулся ко второму, доказывая свою правоту. Второй же то открывал один глаз, то снова закрывал, изредка угукая или агакая.
Расплывшиеся во все стороны овцы так и не обратили внимания на вновь подошедших, в то время как пастухи, насторожившись, выпрямились.
— Меня зовут Лант, это Мэроу, — тут же представил себя и друга Лант и чтобы продемонстрировать дружелюбие, просто уселся рядом. — Мы идём издалека и немного сбились с пути. Подскажите, Элам в той стороне?
Первый пастух, который чуть ниже и крепче своего брата, расплылся в довольной улыбке. Брат его всё ещё с недоверием посматривал то на Мэроу, то на Ланта.
— Я Хон, брат мой — Хог. А вы в Элам? Дык, до Элама почти неделя пути, это пеши. Сначала нужно тракт перейти, Широкий Тракт, там ещё столб каменный стоит, на нём звезда нарисована. Вот куда самый острый луч указывает — туда и вам. Далее по дороге идите, не сворачивая. Там много развилок будет, а вы всё прямо идите и до Элама дойдёте. Только чужим за вход четыре медных заплатить надо. Южнее ещё, если идти, там за проход тоже платить. У Элама стены не высокие, но дозорные зоркие, если попробуете пролезть так, ранят, и то если повезёт. Могут и просто стрелу в лоб пустить. Если ночью подойдёте.
— Вы из Элама? — продолжал допытываться Лант, в то время как Мэроу сел немного поодаль.
— Мы из Аркамнона, — впервые заговорил Хог, мрачный, с густыми бровями. — Это севернее. А с Эламом торговлю ведём, пряжей, молоком, сыром, всем, что нужно — тем и ведём. — Гордо подытожил он и замолчал. — Но живём здесь неподалёку, в тёплое время овец пасём. Здесь трава самая сочная.
— У нас город тысячу воинов может принять и угостить. — Хон, раздувшийся от гордости, принялся перечислять все достоинства своего города и его земель. — А крепость бы вы нашу видели, там и ров есть, и вода в нём болотная…
— Воняет — жуть. — Вставил слово Хог.
Хон предпочёл промолчать.
Пока длилось восхваление славных земель Аркамнона, его гордого и великого правителя, свирепого брата его и Видящей Сны сестры, Лант ни разу не перебил пастуха, слушая с большим вниманием.
— И что она видит во снах? — не удержавшись поинтересовался Мэроу.
— Разное видит. Земли видит. События былые и те, что могут быть. В Эламе, дык, такого не увидишь, их колдуны — лицедеи, говорю вам и ни одного настоящего. — Хон потянул руки так, что те затрещали. Выгнул спину и подпёр голову сильной рукой. — Элам чем хорош? У него деревень на реке много, где островки разбросаны, рыбы у них много. И диковинные песняры. Их там в Эламе летом — пруд пруди. Может, и сейчас один два остались. Они ведь тоже, говорят, много знают, мудростью владеют. Но неспокойное время сейчас. Яскар, бар короля Умды эламского, они ведь близнецы, повздорили, кто после матери правление примет. Решили драться, длилась эта битва два дня. Сначала дрались на мечах. Потом сменили их на мечи короткие, после уже руками схватились. И Умда Яскара повалил и руки скрутил, подняться не дал. И вырвал у того признание поражения. Значит, королём Умду и признали. А Яскар, он гордый. Они в детстве не разлей вода были — вместе овец потрошили и на других мальчишек нападали. Яскар — он такой же горячий, у него не кровь, а огонь. Забрал уязвлённый с собой преданных ему людей и поклявшись вернуть Элам, ускакал на юг. Вот теперь, тринадцать лет прошло и люди стали поговаривать, что земля дрожит и деревья перешёптываются. А ещё видели, как ворон растерзал голубя и скинул его останки в колодец. Неспокойное время. — Закончил Хон.
— Но до Аркамнона вам идти дальше, — сказал Хог.
— Долина наша не хуже чем у Риан-Ондима. — Не удержался Хон, довольно вытягивая ноги.
— Первинелн, брат короля нашего, старшему послушен, хоть и свиреп. А Видящая… так ещё и матерью-правительницей наказано во всём признавать советы Видящей Сны. А то и до распри недалеко. Вон, как в Эламе.
— Где ж это видано, что б родичи в какой земле бойню кровавую для своей же крови учиняли? То в Эламе народ горячий, на переправе реки, с мостом своим…
— А в Алфаре, там что ни день, то кого-то из княжеской семьи убийцы в мир иной отправляют! — резво махая руками запротестовал Хон. — Там у них сколько вон княжеств за одними стенами. А королева? Так и не видел её никто, всё своим Голосом говорит…
— Так на то и Голос…
— А может и король. Но говорят — королева. Кто его знает, когда никто никогда не видит. То же мне,
