— Спасибо, Эмерет.
Снова кивнув, маг развернулся. Взметнулась рдеющая алым пятном мантия. И вот в зале остались они двое, государь и Лант. Первые благосклонно смотрел на второго, второй ждал пока Родер заговорит.
— Я слышал о тебе, Лант, — чистый ясный голос мог бы вызвать умиротворение, только вот у Ланта в голове обухом всё стучало и с трудом он сдерживал себя, чтобы не заговорить и не потребовать ответов. Лицо вдруг залила горячка и с опасением Лант подумал, не видно ли того по нему.
— Я знаю, чего ты хочешь и что сейчас снедает тебя изнутри, — продолжил Родер. — Многое магам удалось увидеть, пока ты спал, но не всё и это их сильно удивило. Даже не смотря на то, что они слышали о битвы у стен Алфара. Даже Эмерет был немало изумлен, что твоё сознание не до конца поддалось ему. Да, знаю, каэл. — тут Родер умолк и пристально посмотрел на Ланта, будто собирался изучить его с головы до пят.
Не знал Лант к каким выводам пришёл Родер, но тот отвернулся и пошёл к окну, говоря:
— Каэл попал в Ураван и нет такого способа, чтобы забрать его оттуда. — В свете утреннего солнца лицо его было бело и светилось изнутри.
— Я должен забрать его, — с трудом процедил Лант, чувствуя, как напрягается всё тело.
— Почему?
— Он мой друг.
— Да, так мне и сказали. — Вымолвил государь и свет одним большим пятном стлался вокруг него. — Но Каэлы, Лант. — Он обернулся. — Не могут быть друзьями. Ты знаешь. Кто они?
— Я многое слышал и ничто из того не относится к нему. — Выговорил Лант, стараясь произносить слова как можно ровнее.
— В самом деле? А знаешь ли ты, что самый первый каэл, появившийся на нашей земле ещё во времена Завременной эпохи, делал то же, что делают все они и сейчас. Знаешь ли ты, что по природе своей они наполнены ненавистью и неискоренимой злобой по отношению ко всем людям?
— Вы знаете их природу, — сказал Лант, — каждого?
— Я знаю откуда они появились и почему. Всегда они стремятся творить зло. Есть легенда и не легенда вовсе. Она излагает события тех дней, когда ещё не началось наше время. Говорится в ней, что некогда земля была одна и то море, что омывало её, на самом деле её не разделяло. Тогда там, где сейчас море, стояла великая башня и в ней правили два человека. Были ли то мужчины, а может, женщины, стары или малы. Мы не знаем и легенда о том умалчивает. Но они были необычайно сильны и потому люди выбрали их оберегать порядок и мир одной единой земли. И вот однажды один из них не пожелал править вместе с другим. Был созван совет, на котором двое правителей и посланцы других народов и рас заседали много дней и ночей, не ведая ни сна, ни отдыха. Все они пытались уладить возникший спор и ни у кого это не получалось. Многое тогда было сказано, многое выстрадано, но тот, кто возгордился и не желал мириться с другим, отказался под конец подчиняться решению совета и тогда началась самая великая война, которую когда-либо знал мир. Отступником владела гордыня. Никому предатель не желал слушать и мир перестал быть ценен ему, только бы обрести своё.
Война длилась двадцать лет, пока в один день, в покинутой башне не столкнулись два прежних правителя и были они оба настолько сильны, что при каждом шаге их дрожал и раскалялся воздух. И никто не смел подступить более к ним.
Они схватились. Говорят, что илий пытался разнять сражавшихся, но не устояв перед мощью их был сильно покалечен.
Он лишился крыльев.
Сражающиеся же не успокаивались. Раз за разом каждый пытался победить противника. Тогда то и разрушилась великая башня, а вместе с ней раскололся надвое и мир, и то что было столицей — залило море, образовав пролив между одним краем и другим.
Те, кто поддерживал восставшего, ушли в одну часть — её то мы и зовём иным пиром. Другие же заняли эту часть суши. И с тех пор между нами и ними простирается море тумана. Башня — вся столица оказалась под водой. Поглотила вода и сражающихся, только и тот, и другой всё же сумели выстоять и уйти каждый в свой край.
Ненависть, что питал восставший ко второму правителю осталась и передавалась с кровью из веков в века.
Маги, наследники силы первого. Каэлы. — Глухо проговорил государь. — Каэлы — наследники начавшего войну. Он стал причиной раскола мира и принёс столько горя и отчаяния. В них живёт подобно вечному пламени всё та же ненависть к детям нашего мира. Им здесь не место.
— Но тогда почему они рождаются здесь? — горячо подступая к Родеру не удержался Лант.
— Никто не знает. Единственное, что нам известно — каждый каэл несёт в себе огромную угрозу нашему миру. В нём нет ни сострадания, ни правды. Он обманет и предаст как только почует, что то ему выгодно. То зло в чистом своём воплощении.
— Откуда бы они не появились, я отправлюсь в Ураван, — дождавшись пока Родер замолчит, выпалил Лант.
— Спасать каэла? Понимаешь ли ты, сколько жизней ставишь в опасность от такого своего решения?
— Я знаю своего друга и знаю он не будет делать подобного. Даже если от этого будет зависеть его жизнь!
— Что ж. Брасьен тебе в том помощи дать не может. Сейчас, когда нам приходится опасаться нападения с южных земель, где возводиться новое королевство Яскара Первого, а все силы брошены на сохранение мира с Ураваном, мы не можем сами вступать в противодействие ради спасения каэла. Каэла! Сейчас на юге Яскар собирает все силы и неизвестно, решит ли он оставаться там, если уже пал Элам. Совет считает, что Яскар не пожелает останавливаться и, возможно, пожелает захватить разрушенные земли Риан-Ондима, а без последнего ослабнет и Алфар. И тогда его стены можно взять приступом. Когда там кончатся последние запасы провизии.
Мы и так стоим на пороге войны с Ураваном. Я, отдавший приказ созывать сюда магов дабы уберечь их от гнева Бероэна, вижу: скоро он не пожелает мириться с моим решением. У него сердце сейчас говорит, а не разум. А сердце государя Уравана желает отмщения, как никогда прежде.
— Кто из магов убил его сына?
— Его сын умер потому, что участвовал в великом магическом действе. Которое, к сожалению, не увенчалось успехом. Потому Бероэн и винит в смерти сына магов. Мы встречались не так давно, его ничто не переубедит и Бероэн будет мстить. Пока не истребит последнего мага, или пока сам не погибнет.
— Тогда война неизбежна в любом случае, — сказал Лант.
— Может и так. Но начать её ради спасения каэла — значит отнести себя к тому злу, что проникло в наш мир. Это означает войну не только с Ураваном, не только со всеми людьми, что населяют край от моря до Сонмора — это означает войну с Илиумом и теми, кто может прийти в наши земли.
— Значит мы сами отправимся в Ураван!
— Илии это запрещено, — тут же сурово отрезал государь, подходя к стоящему в центре залы круглому каменному столу. — Илиум также не может помогать злу. Это очевидно.
— Тогда я…
— Пойдёшь сам, — закончил за него Родер. — Я вижу отговаривать тебя бессмысленно. Снова рождаются Каэлы и нечто приплыло к нам из-за моря. Никто не видел лицо их предводителя, но маги склоняются к тому, что это тоже каэл и необычайно сильный. Сейчас нам нужно объединиться с Ураваном. Чтобы прогнать врага, а не затевать бойню. Если же мы и начнём её, то лишь после того, как расправимся со злом. Это понимаю я, это понимает Бероэн. Нам нужна вся сила, которую только удастся собрать. Эту войну оттянуть не получится. Они приплыли со своего мира не с благими намерениями. Уже уничтожен Риан-Ондим. Они испепелили те земли не пощадив никого и двинулись в разные части света, для чего — я не знаю. Раньше проход через два мира был закрыт, ни один корабль не мог пересечь море, не наткнувшись на подводные скалы и не затерявшись в тумане. Не один мореплаватель не мог выжить после столкновения с туманом. Сейчас же туман выполз на землю, а скалы расступились. Само ли то случилось, а может это сделала та могущественная злая сила, что скрывает своё лицо. На эти вопросы нам ещё
