– Вы уже проснулись, князь? – входя, спросила Анна.
– Я не спал, Анна, – с какою-то особой торжественностью ответил Сергей. – Я слышал всё, моя милая, дорогая невеста.
Анна была в сильном замешательстве. Обрадовалась и… испугалась.
– Нет, князь! – сказала она. – Вы шутите. Какая же я вам невеста?! Мы слишком далеки друг от друга. У вас есть всё – у меня ничего. Да и ваши родители никогда не согласятся на этот брак.
– Об этом не беспокойся, Анна! Отец и мать меня любят и согласятся на мой выбор. Как только я поправлюсь, мы уедем отсюда в Петербург, а оттуда в Каменки – в нашу усадьбу. Там и повенчаемся.
– Я сильно боюсь, что этот прекрасный план расстроится, – вздохнула Анна.
Вошёл старик Гофман.
– Господин Гофман, отдайте мне свою дочь, – встретил старика Гарин.
– Я вас не понимаю, князь! – удивился Гофман.
– Я хочу жениться на вашей дочери.
– Вы не шутите? – с волнением спросил старик.
– Этими вещами не шутят.
– Господь да благословит и утвердит ваш союз! – с чувством проговорил Гофман, обнимая князя и дочь.
В этот день в одиноком домике старика Гофмана царила большая радость.
ГЛАВА XIX
Князь Гарин скоро поправился настолько, что мог ходить по комнате, и стал готовиться в дорогу. Гофман с дочерью должны были ему сопутствовать. Нелегко было старику расставаться с фермою – он так привык к своему углу. Зато Анна счастливой и весёлой ехала в Россию, где ожидал её брачный союз с милым, ненаглядным женихом.
У Гофмана была тройка сытых лошадей. Он приказал работнику Иоганну запрячь их в крытые сани; сюда они положили всё необходимое в дороге и втроём – Гофман с дочерью и князем – тронулись в путь. Своё хозяйство старик сдал в аренду одному из своих соседей- фермеров.
Без особых приключений наши спутники доехали до Петербурга. Князь нанял для Гофмана и Анны на время небольшую квартирку, а сам поселился на своей старой. Первым делом его было явиться к своему полковому командиру. Старый боевой генерал принял князя очень ласково.
– А мы, князь, отчаялись видеть вас в живых и думали, что вы или убиты, или утонули. Главнокомандующий наводил о вас справки; от вашего батюшки, князя Владимира Ивановича, я получил письмо, в котором он просит меня сообщить о вас, но, к сожалению, я и сам ничего не знал до настоящего времени, – сказал генерал, крепко пожимая руку Гарина.
Генерал попросил князя рассказать о том, где он находился в последнее время. Гарин удовлетворил его любопытство, умолчав только о своей любви к Анне.
– Вы, князь, геройски сражались и состоите в списке георгиевских кавалеров, с чем вас от души и поздравляю, – сообщил ему полковой командир, когда Гарин окончил свой рассказ.
Князь поблагодарил генерала и отправился к своему приятелю, ротмистру Зарницкому, которого и застал лежавшим на диване, с длинною трубкою в зубах.
– Ба, ба, приятель! Да ты откуда? С того света, что ли?
Пётр Петрович быстро встал с дивана, бросил в угол трубку и заключил в могучие объятия своего закадычного друга и сослуживца.
– Не ждал, не гадал тебя видеть, ей-богу! Уже хотел панихиду по тебе отслужить. Ну, садись, рассказывай.
– Сейчас, дай отдохнуть.
– Отдохни, голубчик! Да как ты, брат, переменился, похудел – тебя не узнаешь.
– Долго болен был, – ответил князь.
– Не томи, рассказывай. Впрочем, погоди, за завтраком расскажешь. Эй, Щетина, завтрак, живо!
– Зараз, ваше благородие, зараз! – просовывая голову в дверь, ответил старый денщик.
– Не забудь бутылочку винца принести.
– Не забуду! На радостях надо выпить, ваше благородие! На что я – и то для такого дня маленько клюкну.
– Клюкни, Щетина! Разрешаю!
– Покорно благодарю, ваше благородие!
– Ну, пошёл, неси завтрак!
– Зараз, ваше благородие.
