Спустя немного Щетина принёс на подносе завтрак и бутылку дорогого вина. За завтраком князь Гарин рассказал своему приятелю, как он попал на ферму к старому Гофману, как полюбил его дочь. Сергей ничего не скрыл от друга и с жаром описывал, как Анна во время его тяжёлой болезни ходила за ним, как она просиживала у его постели долгие ночи.
– Ах, Зарницкий, если бы ты знал, как я люблю её!
– Вижу, брат, вижу; по твоим словам, девушка хорошая, добрая.
– Ах, как она хороша, как хороша!
– Знаю, дурную не полюбишь, у тебя вкус хороший. Надеюсь, меня познакомишь со своей невестою?
– Конечно, конечно, мы завтра утром поедем к ней.
– А что ты намерен делать: остаться в Петербурге или увезёшь невесту к отцу, в Каменки? – спросил Пётр Петрович у приятеля.
– Прежде я в усадьбу один поеду, предупрежу моих стариков.
– Ах, брат, я и забыл сказать: ведь тебя Николай Цыганов недавно разыскивал; его твой отец за этим нарочно прислал. Николай собирался ехать в Австрию.
– Это всё в поиски за мною?
– Всё за тобою.
– Я постараюсь увидать Николая. Скажи, Пётр Петрович, не слыхал ли ты чего про моего денщика Михеева?
– Не только слышал, а недавно даже видел его.
– Как, он жив? – обрадовался князь.
– Здравствует, в казармах живёт, всё по тебе охает да сокрушается. Он уверен, что ты убит, и не раз по тебе, брат, панихиды справлял.
– Надо и его поскорее увидать.
– Порадуй старика, поезжай к нему в казармы.
Князь Гарин не стал медлить, простился с приятелем и поехал в казармы полка, в котором служил.
Михеев плакал, как ребёнок, когда увидал своего «барина» живым и невредимым. Старик-денщик думал, что князь убит, и горько оплакивал его.
Радость вышла общая; возвратившиеся с войны товарищи князя Сергея очень обрадовались его возвращению и затеяли весёлую пирушку.
Перед своим отъездом в Каменки Сергей зашёл проститься с невестою и застал Анну с заплаканными глазами.
– Что с тобою, милая? Ты плакала? – участливо спросил у молодой девушки Гарин.
– Скучно мне с тобою расставаться.
– Полно, Анна! Не надолго мы расстаёмся: не далее как через месяц я буду опять здесь. За тобой приеду, милая.
– Приедешь ли?
– Анна, как тебе не стыдно так говорить? – с лёгким укором сказал князь.
– Прости, милый, я сама не знаю, что говорю. Одного я боюсь: твои родители, пожалуй, не дадут тебе согласия на нашу свадьбу.
– Я люблю тебя – и для них довольно этого. Мой отец и мать стоят выше предрассудков.
– Поезжай, мой дорогой! Храни тебя Господь! Береги себя, Серж!
Простившись с невестою, князь Гарин поехал домой; несколько ранее, по приезде в Петербург, он случайно на Невском встретился с Николаем; тот не очень обрадовался этой встрече. Поездка его в Австрию должна была, таким образом, не состояться. А Николаю хотелось попутешествовать на княжеские деньги, а теперь эти деньги он волей-неволей должен был отдать обратно князю. Николай отказался ехать с князем Сергеем в Каменки, несмотря на то, что тот настоятельно звал его.
– Ведь ты имеешь продолжительный отпуск: что же тебе проживаться в Петербурге? Поедем в Каменки.
– Нет, ваше сиятельство, увольте!
– Почему ты не едешь? Уж не влюблён ли ты? – шутил князь.
– Уж где мне, ваше сиятельство, что я за человек, – весь вспыхнув, проговорил Николай.
– Не скромничай. Ты георгиевский кавалер и должен этим гордиться. Произведут в корнеты, и тогда у тебя откроется широкий путь.
– Какой уж путь у подкидыша, ваше сиятельство! Вот извольте получить, – сказал Николай и вручил князю пакет.
– Это что такое? – спросил князь.
– Деньги-с, которые изволил мне вручить их сиятельство, князь Владимир Иванович, на
