предъявить, кроме несчастного фоторобота. Чуть-чуть сменить прическу и никто не узнает! Не грузись! Я что-нибудь придумаю! Может, в Голландию тебя отправлю!
— В Голландию?! — глаза Е-Кош загорелись.
— Ну да! Ты же хотела!
— Хотела.
— Ну вот, — усмехнулась Рита. — Вот и поедешь.
Она покровительственно потрепала художницу по затылку.
— Чего купить-то? — спросил Роня, забирая протянутые деньги. — Колбаски?
— Какой колбаски? Что за философия нищих?
— А мы и есть нищие! — усмехнулся Роня. — Чтоб быть богатыми, надо думать о деньгах все время и больше ни о чем. А мы — лохи. Мы все о работе. О литературе там, о живописи. А надо — о деньгах.
— Попрошу без намеков, — выразительно посмотрела Рита на школьного приятеля.
— Извини! — воскликнул тот. — О присутствующих — ни слова!
— Иди давай! Писатель! — усмехнулась Рита и опять уткнулась в тетрадку. Не поднимая головы она пообещала Коше. — Я потом кое-что у тебя спрошу. Про этого Чижика. И что там за Лера была в особняке. Вспомни все, что знаешь, пожалуйста.
— Зачем? — напряглась Коша.
— Ну ты хочешь в Голландию?
— Наверно, — вздохнула Е-Кош.
Рита перевернула страницу.
Костер в снегу ежился и жалобно выпрашивал пищи. Мокрые обломки досок и ветвей дымились и нехотя поддавались его маленьким слабым зубкам. Две заснеженные фигуры виднелись в серой снежной кутерьме подле искореженного остова баржи. Коша протерла рукой намокшее от снега лицо.
— Роня! Я сделала открытие, почему люди бухают…
Тот присел на корточки:
— От недостатка положительных эмоций. Нет?
— Не-а. — Коша помотала головой. — Я поняла! Они упрощают состояние.
— М-м-м, — Роня бросил прутик в костер.
Коша снова вытерла лицо.
— Я на днях маялась-маялась, сама не знала, чего ж хочу-то? А потом выпила полбутылочки и мне стало так — все параллельно!
— Насчет упрощения я согласен. Алкоголь вообще все упрощает. Если пить помногу, то можно так упроститься…
Они помолчали, завороженные снежными спиралями. Коша заметила, что Роня пытается сделать какой-то выбор, но то ли не решается сказать, то ли не знает, какие найти слова.
— У тебя что-то случилось? — решила Коша ему помочь.
Роня решился:
— Знаешь… На самом деле я просто отсюда хочу уехать. Ко мне мужик вчера приходил из какой-то конторы. Откуда-то они знают про меня такое, чего я никому не говорил. Сказал, что я им подхожу. И что у меня есть пара недель подумать. Вот я и хочу уехать и подумать.
— А что они такое знают? — обеспокоилась Коша.
Роня рассеянно махнул рукой:
— Да… По-моему, это КГБ. Помнишь тебе Зыскин про институт Снов говорил?
— Ну…
— Мне кажется что это что-то типа того.
— Ну и что? — Коша оживилась. — Это же прикольно! Соглашайся!
Роня вздохнул:
— Глупая.
— Почему?
— Во-первых — это только предположение. — Роня поежился. — Во-вторых, даже если это так — тайна и ответственность. Тайна обременяет. Влезу — а назад не так просто… Я — широ. Я говорил тебе уже. Кстати! Как твои занятия с мечом?
Коша усмехнулась:
— С каким к черту мечом? Я из такой колбасы еле выпуталась… Если еще выпуталась.
— Из какой?
— Да… — Коша махнула рукой. — Не хочется вспоминать.
— Вот и поговорили… — усмехнулся Роня.
У Коши шевельнулась в голове неуверенная мысль. Известное лицо с неподвижным сосущим взглядом вспыхнуло перед мысленным взором. Внутри заскребло.
— Слушай! А этот человек. Какой он из себя?
— Ну такой…
Роня вдруг задумался, пытаясь вспомнить, а какой, собственно, был человек, и увидел перед собой лишь плоский серый силуэт. Силуэт был — а человека внутри не было.
— Никакой… — растерянно подвел он черту.
— Он не в черном? — забеспокоилась Коша. — Лысый?
— Да не знаю я! Ничего не помню. — пожал Роня плечами. — Даже знаешь, чувство такое, будто его и не было. Гипноз какой-то… Ладно. Наверно, я просто устал. Или тот парень действительно крут и стер свой образ. Я ничего не помню — ни облика, ни тембра голоса. Похоже — будто это я сам с собой разговаривал. Но это был не я… Это был другой человек.
Коша вдруг загрузилась на свои сны. И помрачнела.
— А он про меня ничего не спрашивал?
— Нет.
— А про Чижика?
— Нет. Речь шла только обо мне. Ну, так куда ты влипла? — снова вспомнил Роня.
— Да… — Коша никак не могла решить, оживить почти стертые воспоминания или не трогать. — Ронь. Пока не ворошишь — его как бы и нет. Воспоминания вызывают призраков из небытия… Роня! Я это… ну в общем — тусоваться, люди, весело, это… пить, курить, трахаться… Короче, я ухожу! Ты точно через две недели вернешься?
— Угу…
— Я тоже пару недель подумаю. Ладно! Пойду… Мне хочется увидеть Мусю… Может, она чего знает! Мне важно сейчас все выяснить!
— Ну хорошо, — вздохнул Роня. — Я еще посижу. Поразмышляю. Беги!
Коша ушла. У забора она оглянулась. За маятой метели Ронин силуэт принял очертания валуна и казалось будто на пляже никого нет, только костер.
У Зыскина в кафе была теплая человеческая толкотня и болтовня. Коша взяла стакан сока и села за столик ждать, когда придет кто-то знакомый. Ждать пришлось недолго. Едва она успела допить сок, открылась дверь и впустила запорошенных хлопьями снега Черепа и Мусю.
Стосковавшиеся подружки кинулись друг другу на шею.
— Муся!
