— Что-то есть в этом, конечно. Знаешь, что может быть. Это не действие сна, а действие безумия или алкоголя. Смотря от чего ему такие сны снятся.
— Постой! Тут еще фишка есть! Ты можешь во сне догадаться, что это сон?
— В какой-то момент, когда просыпаться начинаешь — да. А так, скорее всего нет.
— Вот, значит все свои поступки ты как бы в реале совершаешь? Да?
— Похоже, что так…
— Значит, если ты во сне кого-то убьешь, то ты — убийца. Так?
— Хм, — Роня задумался и отхлебнул «Мартеля».
Море приобрело цвет расплавленного желтоватого станиоля. Ворона завершала свою деятельность — перед ней была разворошенная яма и почти откопанный пакет.
— Сложно… — сказал Роня. — С одной стороны ты как бы права, а с другой как-то не очень. Мне кажется, что во сне ты — это не совсем ты. Ты во сне можешь быть кем угодно, даже со стороны себя видеть можешь. И потом, это ведь символ. Может ты совсем не человека там убиваешь, а некий образ, который символизирует какое-то твое свойство, например…Так что…
— Да… Может быть… — кивнула Коша. — Но ведь ты-то об этом не знаешь, когда делаешь это. Например: стреляешь или втыкаешь нож… А?
— Н-ну-у-у-у… Что она там откопала?
Роня встал, ворона тотчас отлетела прочь, и обиженно каркнула издали. Роня подошел к свертку и присел на корточки. Коша вскочила следом:
— Что там?
«Мартель» чуть было не вылез из нее наружу, когда она увидела это. Наверное все случилось очень давно, но до сих пор было понятно, что когда-то это был новорожденный младенец.
— Едрическая сила… Что делать-то? Ну и зачем ты пошел смотреть?
— Вот как раз к вопросу о ружье… Не надо голову грузить всяким дерьмом.
— Блин! Да она еще до нас его откапывала! — крикнула Коша.
— А зачем мы здесь остановились?
— Да пошел ты!
— Это правильно. Пойдем. Уже ночь — сюда никто не придет. А за ночь его сожрут крысы. Пошли отсюда. Неприятно.
— И что, мы так все оставим?
— Думаю, да…
Вдруг у Коши сама собой выговорилась фраза, будто кто-то заставил ее сказать, хотя она точно знала, что не надо этого делать:
— Плод большого и светлого чувства.
— Ну ты… — Роня расхохотался. — Циничная психичка. Меня иногда пугает твоя обреченность и беспросветность. Надо же находить что-то хорошее в жизни.
— «Мартель». И расплачиваться за него нехорошим, — сказала Коша себе под нос.
Некоторое время она шла молча, наклонив голову и пиная песок модными ботинками. Иногда она оглядывалась назад. Холодный луч прожектора в порту был сильнее света белой ночи. Он высвечивал из холодных сумерек куски кабеля, обрывки целофана, помятые банки из-под пива, пустые баллоны из-под пепси. Земля иногда была твердой, иногда податливо проминалась под ступней.
Наверно кроты там рыли ходы. Если живут кроты у воды. Но крысы ведь живут.
Когда они выбрались со свалки на асфальт и тишина стала одолевать, Коша внезапно пробормотала:
— Я знаю откуда слово «пах»… Потому что пахнет.
— Что ты вдруг? — Роня рассмеялся.
— Так… На основании опыта, — вздохнула Коша и злобно пнула банку из-под пепси.
Та с грохотом покатилась по тротуару.
Большой проспект был удивительно пуст. Эхо шло следом, наступая на пятки. Казалось — сзади идет человек. Старая питерская фишка, но все равно время от времени Коше хотелось оглянуться.
Впереди у длинного дома без парадных, прямо на аллее под фонарем стояла парочка: матрос с девчонкой.
— Да… — сострил мрачно Роня. — А потом вороны трупики из песка выковыривают.
— Заткнись. Только я о нем думать перестала… И потом эти-то при чем? А кстати, где они?
Друзья одновременно остановились: парочка просто исчезла, словно ее там никогда не стояло. Некуда им было деться: подъездов там не было, по проспекту никто не шел. Что-то много приколов на один день.
— Это они и были… Точно.
— Кто они? Роня! Что ты гонишь?
— Это призраки… тех.
— Ты что, хочешь меня извести? Ты что? Я сейчас умру от страха… Заткнись.
Роня расхохотался.
— Напрасно ты хихикаешь… — пригрозила она. — Я тебя заставлю ночевать у меня, если мне будет страшно. Понял! Я только призраков боюсь. С тобой я точно справлюсь.
— Я пошутил! Это не призраки, это просто глюк. Там падала тень от дерева, и нам показалось.
— Роня! Там не было дерева, там был фонарь. Там не было никакой тени, они стояли под фонарем. Понимаешь ты, или нет? Но если ты сейчас не замолчишь, тебе точно придется у меня спать! Все!
— Ну вот. То она…
— Замолчи сейчас же! — Кошин голос раздавал звонкие пощечины окнам.
Роня замахал руками:
— Хорошо-хорошо. Только тише. Люди спят!
— В этом городе людей нет. Тут все — призраки… — злобно произнесла Коша. — Вурдалаки, оборотни и вампиры.
На самом деле, когда громко говоришь, не так страшно. А еще лучше петь. Она вспомнила, где видела человека, который стоял напротив общаги. Она видела его во сне. И в трамвае. Откуда-то он взялся в трамвае, когда она не застала Роню. Потом проводил ее до общаги, а потом исчез. Только во сне у него было другое лицо.
Коша приостановилась.
Неприятное ощущение присутствия заставило ее напрячься. Так кошки поднимают шерсть дыбом, глядя в пустой угол. Коша почувствовала, что если оглянется, то увидит его снова. Пальцы на руках неожиданно похолодели. Она глубоко вздохнула и принялась терпеть.
— Роня! — сказала она мрачно. — Тебе точно придется у меня ночевать.
— Это почему? Я же молчу.
— Роня, я видела его во сне.
— Кого? Труп?
— Мужика в сюртуке… Он стоял, когда мы выходили. Он мне снился два раза, и на улице он за мной гнался.
— Где стоял? Я не видел никого!
