враждебной холодище? Зависеть от Вальков?
Раньше хоть дворником можно было устроиться. Устроился и забыл. Потому что работа все равно бросовая. Уж из дворников точно не выгонят. А в свободное время — рисуй себе, сочиняй что захочешь. Кайф. Денег мало. Ну и ладно. Втихаря картинками приторговывать — на каникулы в Крыму можно легко набрать. А то и автостопом. Но эта лафа на Шевчуке, Митьках и Гребне вся обломилась. Закрыли эту лафу. Теперь другие герои и другие расценки…
Так что, все не так плохо, как хотелось бы! Кто бы еще ее в Париж устроил? И как! Сразу в галерею на контракт. Контракта, правда, еще нет, но раз Валерий потащил ее с собой (билет, между прочим, сам купил) значит уверен, что наживется. Марго с удовлетворением пощуршала в кармане остатками баксов, которые ей подарила на прощание Рита — этого хватит и на то, чтобы затариться холстами и красками и на кофе и сигареты хватит, и на еду. На какое-то время…
Вино было и правда очень хорошим. Коша-Марго до сих пор чувствовала во рту приятный терпкий отзвук.
— Круто здесь! Мне нравится… Спасибо тебе, Валерий, — сказала она, умиляясь тому, как все классно.
— А… Пустое, — отмахнулся толстяк и, сверкнув перстнями, протянул растопыренную руку. Минуту он вспоминал, что хотел от Марго. Вспомнив, обрадовался. — Давай слайды. Я уже, кстати, намекнул Жаку.
— Держи, — Марго передала стопку рамочек.
Положив их в карман, толстый беспокойно взглянул в сторону дверей и, снова плеснув себе щедрый полтинничек, хлюпнул его одним движением толстых губ бантиком. Потом поправил обесцвеченные волосенки и проверил ногой наличие кейса.
— А что у тебя там? Что ты так трясешься с ним? — спросила Марго, мотнув подбородком.
— Сокровища! — ответил толстый и замолчал. В его мозгу боролись каннабис и алкоголь.
Но Марго было сонно и скучно. Поэтому она не оставила Валерия в покое.
— А-а… Почему у Жака на стенах так много дерьмовых холстов?
— Это остатки, и не важно — дерьмовые они или нет. Главное. Что они продавались! Живопись… Это твое личное дело — какая она — хорошая или плохая. Жаку все равно. Он продает не живопись, а картины. Поняла?
— Нет, — помотала Марго головой и зевнула. Опять потянуло в сон.
— Ну ладно, — махнул рукой Валерий. — Потом поймешь. Главное, все делай так, как говорят. Ни лучше, ни хуже, а так, как говорят. Поняла? Именно так, как говорят.
— Ага… — кивнула Марго и осоловело клюнула носом.
— Господи! Чтобы такое съесть, чтобы похудеть? — Воздел толстый глаза к потолку. — Надо, наверное, курить побольше и не жрать потом. А то я курю-курю, а потом как залуплю целую курочку или палочку колбасочки… М-м-м… Я бы сейчас скушал сырчику мягонького, в беленькой плеснице, с винцом. Или жамбончика. Знаешь, у них есть такой жамбон (ветчина сырая, у нас такую не делают). Ну очень вкусно. С красным вином просто язык можно проглотить! До того вкусно! Угм-м-м…
Валерий сглотнул слюну, зачерпнул пятерней орешков, закинул их себе в пасть и потер ладонь о ладонь, стряхивая соль. Интенсивно работая челюстями, толстый опять быстро откинулся к спинке кресла. Теперь он казался теперь вполне умиротворенным. Только нервно, не в такт доносившейся из других комнат музыке, подергивал носком ботинка.
Марго снова широко, до треска в челюстях, зевнула.
— Да-а… Знаешь, мы там в России дикие. Вот что. Дай-ка мне пыхнуть, а то я совсем отрубаюсь.
— Дикие, — Толстый со вздохом погладил себя по округлому пузу и отдал пятку. — Добивай.
Марго пыхнула, но вопреки ожиданиям, спать захотелось еще сильнее, и она начала искать позу, в которой бы можно было покемарить так, чтобы это не бросилось в глаза.
Через пару минут Валерий окликнул ее:
— Спишь? Погоди не спи! Сейчас Жак тебя определит куда-нибудь. Он уже идет!
И правда, в коридоре послышался стук подошв.
Толстый перестал дергать ногой, наклонился и, вытащив из кейса папку, швырнул на стол. Бережно развязав шнурочки, он начал вытаскивать небольшие листочки с рисунками и раскладывать их на столе.
Марго с усилием приподняла веки.
С трудом наведя фокус, она поняла, что это гравюры в технике мокрая игла. И все они изображают бесчисленное количество глаз. Один лист — глаза ночного неба, второй — глаза, выглядывающие из треснувшей стены, третий, глаза-цветы, растущие из земли, четвертый — глаза из замочных скважин… Достаточно небрежные.
— Вот картинки какие надо рисовать… — плотоядно улыбаясь, прошептал Валерий и погладил гравюру окольцованными пухлыми пальцами.
— Ничего особенного, — зевнула Марго. — Я таких могу тонну нарисовать! Прикольно, но ничего супер-пупер такого!
— А ты что, не спишь, что ли?
— Ты же сказал подождать!
— А-а… — Валерий о чем-то задумался и погладил себя по подбородку. — Знаешь, сколько каждая стоит?
Он не договорил, потому что пришел Жак.
Француз присел в кресло напротив Валерия и тоже потянулся к бутылке «Порто». Налив немного вина в широкий пузатый бокал, он долго нюхал его перед тем, как пригубить.
— Вот, — подвинул к нему папку Валерий. — Посмотри, какую прелесть я тебе привез. Перламутр, а не графика! Супер! Супер-пупер!
— А-а… — Жак взял со стола одну из гравюр и осмотрел ее самым внимательным образом. — Хорошо. Но я должен показать эксперту. Ты на пару дней?
— Нет! Меня подвели в Амстердаме, и я вынужден утром обратно, — пожаловался Валерий. — Или бери или… Я тебя подводил хоть раз?
Жак рассмеялся.
Ну хорошо. Пусть приедут и проверят! — поморщился толстый и махнул лапкой. — Позвони прямо сейчас своему этому… аптекарю.
— Эксперту, — поправил Жак и достал из кармана мобилу. Ткнув пальцем в кнопку, галерейщик поднес трубку к уху и сказал тому, кто был на другом конце связи. — Не спишь? Подъезжай.
— Мог бы и сам проверить… — пожал плечами Валерий. — А то он тебе налепит!
— Не мог бы… Я себе не доверяю. Все должно быть научно. — Не согласился галерейщик.
Марго опять с писком зевнула.
Жак наконец-то обратил внимание на русскую.
— Похоже, наша гостья уже хочет спать.
Это была правда — Марго клюнула носом и в который раз зевнула — сон наваливался на нее просто катастрофически.
— Ничего-ничего. Я потерплю… — сказала она, сдерживая движение челюсти.
Жак взглянул на Валерия, и во взгляде его читался вопрос. На язык слов вопрос
