близнецы, и ноги у них одинаковые, и уши, оба в охотку грызут сырую картошку! Науке известно, что верные псы со временем становятся похожими на своих хозяев. Как же тут не выть бедняге, не скулить по ночам! Ведь он совсем «обрамунился», выучился грызть сырую картошку, даже косится одним глазом, как Рамунас, а тот хоть бы хны, босой ногой не погладит. Жаль мне его, т. е. Тутиса. (Брата двоюродного тоже жаль, но о нем чуточку позже.)
Если Кастуте собирается заводить собаку и еще не передумала, скажи, я рекомендую ей Тутиса, он будет охранять двор и цветник. Прибавь еще от себя доброе словцо. Она действительно не ошибется.
А теперь о Рамунасе… В прошлом письме я проговорился, что тетя Виталия прижала его из-за бинокля… Когда тетя спросила, говорила ли Кастуте на нашем дне рождения, что отдала эти вещи крестнику, я стал заливать, дескать, у меня тогда сильно болела рука.
— Но уши ведь у тебя нее болели? — только и заметила тетя.
Я ответил, боль была такая, даже в ушах рябило… Тетя Виталия рассердилась из-за того, что не говорю правды, Рамунас — что вру не слишком складно… Теперь мы оба условились так: он отдает нам, по желанию Кастуте, бинокль и часы, а себе, как крестнику, оставляет на память серебряный портсигар, который исполняет мелодию «Утомленное солнце нежно с морем прощалось»… И еще скажи Кастуте, что он бьет себя в грудь и обещает больше не… хозяйничать у нее на полках, а также просит передать такие вот слова: «Прости меня, Кастуте. Конь о четырех ногах, и тот спотыкается, но, честное слово, больше этого не повторится». Сам он писать ей, конечно, не осмеливается, зато очень надеется, что Кастуте напишет его матери письмо и реабилитирует его, горемыку… Тогда тетя выполнит свое обещание и купит Рамунасу мопед — в честь окончания восьмилетки…
Ну, что еще? Получил ли ты письмо от Довиле? Она пишет, что послала нам обоим. Мне досталась копия. Я был проста сражен… Открытие Доваса может перевернуть мир. Хотя мне трудно представить, чтобы все эти челодрали, человрали и челдобреки смогли выдуть из себя ненужный баласт и подняться в воздух. Здесь, видно, нужно быть очень маленьким и одновременно очень большим. А мы с тобой, к сожалению, пока середнячки. А когда тебе открою, чем я вынужден здесь заниматься, ты поймешь, насколько я запутался и влип. Заземлен, совсем как дядин громоотвод…
Как и следовало ожидать, вскоре после того, как отправил тебе первое письмо, дядю Пятраса остановил Диндерис, отец того хулигана. Предложил закурить и с иронией поздравил с тем, что удалось отыскать новый «минеральный» источник (разнюхали-таки!) и припугнул, дескать, за такую рационализацию у дяди могут возникнуть крупные неприятности, почище тех, что свалились сейчас на голову Диндериса из-за проделок сына.
Теперь понял, почему я похож на громоотвод?
— Вот если бы этот твой гость, который пожаловался на моего Дарюса, сходил в милицию, прикинулся дурачком и сказал, что он только так предполагает, будто это мой сын черканул тогда по сиденью.
Ну, одним словом, ты понял… Диндерис хотел, чтобы я обелил Дарюса, а сам пообещал не чернить дядю. А я припомнил отцовское поучение (на станции в день отъезда) и нашу смертельную схватку с ч. ч. ч., и наотрез отказался это сделать. И вот результаты:
1. Утратил расположение дяди и тети.
2. Рамунас обозвал меня дураком. По донесению его разведки, Дарюс с одним своим «оруженосцем» готовится к кровавой мести.
3. Дядя Пятрас запил в очередной раз — от страха, что теперь не будет ему житья от Диндериса.
С Рамунасом я отношения кое-как наладил после того, как предложил ему по-братски поделить Кастутины «подарки» и через тебя выпросить у нее прощение. Ожидая нападения со стороны Дарюса, по вечерам мы старались держаться поближе к дому. Повсюду ходим с оглядкой и при оружии. Знаешь, а у Рамунаса имеется изобретательная жилка. Особенно что касается всякого оружия. К велосипедам мы прикрепили насосы с песком, так и ездим. (Я бы лично не хотел, чтобы меня кто-нибудь огрел таким…) В карманах таскаем химическое оружие… В отделе удобрений и химикалиев весной продавали табачную крошку. Ею тетя посыпала грядки с редиской, чтобы земляные блохи не точили. Рамунас начинил этой пылью две самодельные «гранаты» — соорудил из полиэтиленовой пленки два мешочка величиной с яйцо. Надорвал и швыряй во врага, пусть чихает себе на здоровье…
Все равно нет полной уверенности, что и Дарюс не оттачивает сейчас какой-нибудь томагавк. Рамунас говорит, что он уже в прошлом году ходил по школе с кастетом. Поэтому мы…
Ладно. Пусть на этот раз остается в тайне, что мы готовим. Было бы неплохо на этом закончить свое письмо, но я приберегу эффективную концовку для следующего послания. А если бы ты сам к нам приехал? Не забудь — твоему брату угрожает серьезная опасность. «Плечом к плечу любого врага сворочу», — как говорит Рамунас. Тетя однажды проговорилась, что тебе следовало приехать к ней, а мне надо было отправляться к Кастуте. Теперь она утверждает, что с удовольствием приняла бы обоих.
Жду от тебя письма или телеграммы с сообщением, что едешь. Только не забудь уговорить Кастуте насчет собаки Рамунаса да и за него замолви слово! Будь здоров!
Временно исполняющий обязанности аиста кот Рокас…»
Аудрюс — Угнюсу
«…Я все никак не приду в себя после Довилиного письма. Как лихо она отхлестала нас! Я почувствовал себя так, будто впервые сбросил башмаки и босиком выскочил во двор. Стал легким, совсем как Довас, выдул из себя всякий сор, который понанесли туда Нуд, Фук и Параз. Не пойму, кто из них постоянно норовит мне напакостить.
Недавно я попал впросак, желая развеселить Кастуте. Я как-то не сообразил, зачем растет у нее один старый омертвевший кактус и булавками прикрепил к нему несколько самых красивых цветков бессмертника. Мне самому все это казалось на удивление красиво и чуточку смешно. Я думал, Кастуте при виде кактуса ахнет, обрадуется и только потом подойдет поближе и заметит, что цветы приколоты. Но она сразу все поняла, опечалилась и даже смахнула слезу. Осторожно вытащила булавки и на расстоянии, насколько позволяли колючки, ласково погладила его, что-то приговаривая. Меня она не ругала, только не сумела скрыть, как ей жалко исколотого кактуса. Сделалось стыдно, хотелось попросить прощения, но оба мы, словно сговорившись, молчали.
Она ухаживала за растением еще несколько дней — подойдет и подержит над ним руки. Кактусу такое лечение очень понравилось. Он, видимо, из кожи вон лез, только бы Кастуте его приласкала, словно котенка… И тут случилась, Угнюс, неслыханная-невиданная вещь: кактус начал облезать! На его «макушке» теперь не осталось ни одной иголки!..
Кастуте с этим своим кактусом очень выросла в моих глазах, жалею только, что тебя здесь нет. Но не огорчайся — я с нею договорился. Она согласна, чтобы ты приехал. Увидишь здесь кое-что интересное.
Чувствую, тебе уже нетерпится спросить — а где дядя Тант? Почему я забыл о нем? Наберись терпения!
Дядя Тант теперь тоже похож на кактус. Бороду свою он бреет только на пятый день и как сумасшедший трудится во «владениях» Кастуте. Мне, его подручному, еще никогда не приходилось заниматься таким множеством работ. Мы вдвоем обнесли проволочной сеткой огород, выкопали и сожгли вымерзшие сливы, подстригли живую изгородь во дворе… Когда покончили с земляными работами, глянули вверх и решили заодно привести в порядок крышу Кастутиного домика.
