о той трудной дороге, по которой пробились сюда, не раз находясь на волосок от смерти. «Командиру никогда не следует проявлять невыдержанность перед подчиненными», – упрекнул себя Кузьма. Посмотрел на бойцов и подумал: «До чего ж ты удал, русский солдат! И в самом жарком бою не покидает тебя озорство и веселье».
– Ну что ж, угощай баварским…
Увидел свое отражение в зеркале и недовольно усмехнулся: «Как же ты оброс за эти дни, Кузьма… Как в сорок первом, когда выходили из окружения. Разве можно по Берлину идти в таком виде? Этак, глядя на тебя, заведут бороды все солдаты батальона. А немцы и впрямь поверят в геббельсовскую брехню о «бородатых русских дикарях».
Гусев забежал в один дом, чтобы побриться, и… остолбенел. На полу лежали мертвая женщина и четверо малышей. Видно, по совету Геббельса «Лучше смерть от яда, чем от варваров» мать отравила себя и детей. Стало не до бритья. «Да, великую трагедию переживает немецкий народ!..»
Вскоре обстановка осложнилась. Впереди – улица, перегороженная баррикадой, к ней не подступишься: огрызается шквалом огня. Только саперы могут помочь. Командир саперного батальона майор Белов обнадежил: «Не беспокойтесь, поднимем на воздух баррикаду». И вот, пока саперы занимались подготовкой взрыва, Гусев решил еще раз попытаться побриться. Щербина, держа автомат наизготовку, рывком распахнул дверь в подвал. Пожилая женщина, вскрикнув, выронила из рук чашку. В углу, дрожа, что-то бормотал старик. В глазах обоих – ужас.
Убедившись, что вражеских солдат нет, Кузьма приветливо поздоровался:
– Гутен таг!
Немцы испуганно молчали. Вынув бритву, Гусев знаками показал старушке, что ему нужны вода и мыло. Это простое житейское желание русского офицера, кажется, вернуло ее к действительности. Она засуетилась, подала мыло, кружку с кипятком. А старик вылез из своего угла и начал собирать черепки разбитой чашки. Кузьма заметил:
– Это к счастью. Понимаете, к счастью!
Старик отрицательно покачал головой. Гусев торопливо перебирал в памяти известные ему немецкие слова и все не мог найти нужное.
– Цум глюк, цум глюк, – наконец вспомнил он, указывая на осколки.
Старик со старухой закивали, и оба разом быстро заговорили о чем-то, молитвенно сложив руки.
На улице раздались мощные взрывы: задрожали пол и стены подвала. Это саперы подорвали баррикаду. Немцы испуганно притихли. Кузьма успокоил их:
– Ничего, это тоже цум глюк.
Неожиданно затрещал звонок телефона. Кто может звонить старикам в страшные часы боя? И почему их так перепугал этот звонок? С ужасом они смотрели на аппарат, не решаясь подойти к нему, пока Гусев не сказал «Битте», указав на телефон. Старушка робко сняла трубку. И вдруг трубка задрожала в ее руке – из трубки раздался громкий, отрывистый голос. Вот он смолк: звонивший, видимо, ждал ответа… Немка широко открытым ртом, как рыба на земле, хватала воздух. Собравшись с силами, прикрыла микрофон рукой и обратилась к Гусеву с каким-то вопросом. На помощь пришел Щербина:
– Товарищ старший лейтенант, из имперской канцелярии спрашивают, нет ли на этой улице русских. Она не знает, что ответить.
– Ну что ж, удовлетворим любопытство.
Взяв трубку, Кузьма отчетливо выговаривая слова, сказал:
– У телефона русский офицер Кузьма Гусев. Что нужно?
На том конце провода молчали.
– Готовь стол капут Гитлера праздновать, – весело закончил Кузьма и попрощался со стариками.
Пока он брился, саперы сделали два полезных дела: баррикаду взорвали и дымовую завесу устроили. Под ее прикрытием рота двинулась вперед. Когда осела пыль и рассеялся дым, свернули во дворы. Опять возобновились бесчисленные отчаянные схватки за лестничные клетки, дома, подвалы. Ох и длинны берлинские улицы!
Гусев выскочил на балкон углового дома и, вынув карту, стал сверять ее с местностью. Впереди подковой изогнулась река. Это же Шпрее! Река, которая перерезает центральную часть Берлина. Почти двести лет назад донские казаки из нее поили коней. Справа за рекой раскинулся большой лесной массив. Глянул на карту и еще раз вдаль. Конечно, это парк Тиргартен. Только на карте он зеленый, а в натуре – черный, иссеченные снарядами деревья обуглились. Улица Моабит как стрела вонзается в реку и через широкий мост с трамвайными путями уходит дальше, туда, где правительственные здания.
В бинокль можно разглядеть, что мост не взорван.
«Здорово! Значит, не успели, не ожидали нас с запада. Посреди моста – баррикады. Ничего, саперы уберут их». Перед мостом застыл трамвай.
Торопливо сбежал вниз. Надо срочно определить, в каком состоянии мост, и доложить капитану.
– Связи с комбатом нет, товарищ старший лейтенант, – огорченно ответил Панкратов.
Послав связного к Неустроеву и разведчиков к мосту, Кузьма отправился к саперам. Долго объяснять не пришлось.
– Сделаем.
