13
Вечернее солнце нагревало высокий фасад «Утренней газеты». Из дверей шли и шли люди, становились в очередь к автобусу, отмыкали замки велосипедов, заводили моторы автомашин. По крайней мере, освободили моей машине место для стоянки.
Я поднялся лифтом на третий этаж. Семь лифтов было в подъезде, все изысканно разукрашенные и оборудованные дизайнерами. Более всего они напоминали вытрезвительные камеры отделения полиции в районе Норрмальм.
В коридорах было суетливо — час первого выпуска. Люди пробегали мимо с листочками в руках, возле центральной редакции рассеянно здоровались и мчались дальше, к своим клавиатурам, чтобы породить новые нетленные строчки.
В этот час тут могло быть по-настоящему напряженно, даже вахтерам в будке у лифтов приходилось откладывать в сторону «ФИБ-Актуэльт».
Тарна в его кабинете не было. Я остановился у стола. На нем лежало несколько листочков с заданиями. Я рассеянно проглядел их:
«Опять столкновение у Мидсоммаркрансен. Не пора ли поставить у карусели плакат с черепом и костями? Патрик через Тору 31.8».
«Плот бритоголовых в Старом городе заблокирован из-за строительных работ. Где они сейчас? Схема? Патрик через Тору 29.8».
Интересно, подумал я, кто такой Патрик. Один из этих мужественных провидцев в окружении шефа? Задания указывали на широту его квалификации. Тарну явно было на них наплевать. Но Тору было жалко.
В дверь влетел Тони Берг.
— Какого черта ты тут ошиваешься? — рявкнул он.
— Ищу Тарна.
— Он в суде.
— Каком еще суде?
— Против хольмеровского телохранителя. Избиение. Но Тарн скоро придет. Один из обвиняемых не явился. Так что пришлось все перенести.
— Погоди, — вставил я. — Ты говоришь, что один из полицейских, обвиняемых в избиении, взял и наплевал на суд?
Тони Берг кивнул:
— А какого черта? Что ж, наказывать людей за то, что они задали взбучку какой-то мрази?
Я засмеялся.
— Ханс Хольмер, — сказал я. — Шведский Пиночет.
— Ты бы поостерегся! — Голос Тони Берга звучал угрожающе.
— Кого это?
— А ты не знаешь?
— Знаю, — ответил я. — Ты слышал, что он послал письмо в «Ньюсуик» и добился публикации?
— Нет, а в чем дело? — В голосе Тони Берга слышалось подозрение, но и явная заинтересованность. От меня он ничего хорошего не ожидал.
— Ну, он заявил, что не мог вывести войска на улицы. Они не были обучены обращаться с гражданскими, как полиция, и могли открыть стрельбу.
Тони Берг испытующе посмотрел на меня.
— О ком это ты говоришь?
— О Пиночете, — сказал я. — Его я знаю. А Хольмера никогда не встречал. Не мог к нему попасть. Очередь на Бергсгатан была слишком большая, когда этот позор нашей нации проводил пресс- конференцию.
В коридоре показался Тарн. Плащ хлестал его по коленям. Из-под шляпы текли струйки пота.
— Ну, чем дело кончилось?
— Отложили на пять недель.
Он мельком глянул на меня, и я понял, что ему не нужны от меня никакие комментарии. Тони Берг выразительно посмотрел на нас обоих.
— Ну ладно, — сказал он, — вам небось надо потолковать о своих делах.
И демонстративно закрыл за собой дверь. Тарн уставился на меня. Потом ухмыльнулся и заявил:
— Милый, ты вроде постарел.
— Ничего не срабатывает. Ты знаешь, что за Карлом Юнасом Бертцером полиция наблюдает? Я был там и видел.
— А они тебя засекли?
Я помотал головой.
Тарн не сказал ничего и направился к своему столу. Набрал номер, уселся, закурил сигарету, приготовил бумагу и ручку — все это единым привычным движением.
— Привет, это Тарн, — сказал он в трубку. — Как дела с ограблением броневика?
Он слушал и кивал. Потом сказал:
— Слушай, а зачем вы установили наблюдение за Бертцером, стариком Бертцером, который был шефом «Сентинел»?
Ответ, видно, жег ему ухо. Он посмотрел на меня и скривился.
— Да ладно, успокойся, черт ты этакий. Нам сообщил какой-то его сосед, который прогуливал собачку. Ну да, она лает только на легавых.
На этот раз ему долго что-то объясняли. Он кивал, иногда как-то похрюкивая, и порой что-то записывал.
— О'кей, — сказал он наконец. — Конечно, ни слова. Ты же меня знаешь! Ах, это — да... Я уж думал, мы об этом забыли! О'кей, береги себя.
Тарн положил трубку и хмыкнул. Погасил сигарету, не глядя на меня.
— Они напали на верный след. Я не могу передать все в точности так, как он говорил, ты же слышал. Могу только сказать, чего он не хотел рассказывать. Но помни, что это лишь мои догадки.
Узнаешь какие-то факты, об остальном догадываешься — нормальная журналистская работа. Я кивнул, показывая, что понял.
— Думаю, они знают, кто ограбил броневик. У них, может, даже есть несколько имен. Но они пока еще никого не взяли.
Хвастают, что знают все, но доказать ничего не могут — нормальная полицейская работа. Я кивнул еще раз.
— Бертцер имеет к этому какое-то отношение. Но какое? Замешан или что-то подсказал полиции? Они его опекают, но... охрана это или слежка? Мне не сказали. — Тарн мрачно посмотрел на меня и добавил: — Но они убеждены, что Бертцеру придется плохо сегодня ночью, когда стемнеет. Я же полагаю, что придется плохо и еще некоторым.
Он встал. Подошел к окну и, стоя спиной ко мне, стал рыться в карманах, ища сигарету.
— По-настоящему плохо, — сказал он. — Тебе, например.
— И что мне делать?
— Уезжай в отпуск.
— Тарн, что мне делать?
— Уезжай на Майорку.
— Кончай трепаться. Посоветуй лучше что-нибудь.
— Есть только еще один совет, который я могу тебе дать.
