сейчас находятся в лучшем состоянии, чем я. Это что касается первой части.
Вторая часть — требования. Вас поразит необычайная их простота и скромность. Мне просто надо, чтобы вы честно выдали мне информацию о том, что вас связывало с господином Передреевым и каковы ваши нынешние отношения.
Предваряя ваш вопрос, я хочу вам сказать, что могу вам пообещать, но только пообещать, что все эти материалы не пойдут дальше службы безопасности банка «Элвис».
При последних словах Таксист слегка прищурился, отчего его лицо приняло несколько хищное выражение. Он усмехнулся и сказал:
— Ну, думаю, я мало что потеряю.
— Значит, мои отношения с Передреевым, — вздохнул он, глядя в сторону, и начал свой рассказ. — Я думаю, что вы достаточно о них знаете. Расскажу лишь о самой сути.
Когда Передрей сидел на своем заводишке, то я со своей бригадой был для него, как сейчас говорят, «крышей». Потом по мере роста его политического капитала мы стали как бы его охраной, а он, в свою очередь, обеспечивал нам крышу. Поскольку у меня лучше получался бизнес, а у него сложилось с политикой, то он постоянно нырял ко мне в карман за бабками, а я ездил к нему решать организационные вопросы. Позже, когда он стал заметной фигурой с претензией на многое, Пашка стал чураться общения со старыми друзьями. Хотя бабки брать не перестал. Когда я просек это дело, то, предвидя возможные сложности, как это говорят юристы, формализовал наши отношения. Я по-прежнему давал ему конверты с бабуськами, но суммы значительно уменьшил. А поскольку потребности Пашки не уменьшались, ему стало явно не хватать. Когда ему наконец захотелось купить себе новую тачку и превратить дачку в загородный дом, он опять обратился ко мне за деньгами. Я предложил ему подписать договор, на основе которого я выдаю ему кредит на строительство дачи и покупаю ему также в кредит приглянувшуюся ему «седьмую» бэ-эм-вэшку. Он не задумываясь согласился, только фыркнув при моих словах, настолько он был уверен в себе. Возможно, он и выплачивал или отрабатывал бы мне постепенно эти суммы, если бы его вконец не попутал бес. Серега Мавроди в Москве открыл свою лотерейку для дураков, так они здесь как с ума посходили все! Казалось бы, солидные люди: директора, банкиры, политики, мать их за ногу! Как последние идиоты побежали за акциями, многие из них — с заемными деньгами помочь Сереге материально. Я тогда еще поразился, сколько дураков в этих высоких структурах… Ладно, простого лоха кинуть можно легко, он дальше своего станка не видит, но эти-то должны были знать, чем это кончится! Ну, может, кто поумней был, поначалу поиграли, да и будя — бабки вынули вовремя. А те, кто пожаднее или попозже начали? Среди них и Пашка мой оказался. Он лохом конкретным оказался, все денежки просрал! Он даже запил с горя на два дня, что с ним редко бывает, потому что в плане выпивки и баб он очень умерен. Когда он проспался, я к нему и подкатил с вопросом: «Как, мол, с кредитом, с договором дело будет обстоять?» А он в сердцах меня по фене покрыл, сказал, чтобы я не лез в его дела, что он сам все решит. Дела-то его, а бабки-то мои!! Ну, в общем, полаялись мы с ним изрядно тогда. На этом дело не закончилось. Он, похоже, решил воспользоваться нашей ссорой и перестал со мной разговаривать, чего я себе позволить никак не мог, так как сумма долга была слишком кругленькая.
— Какая? — поинтересовался я.
— Считайте сами — новый БМВ седьмой модели плюс почти столько же для реконструкции дачи со всеми пристройками, отоплениями и газопроводами…
— Да, — задумчиво сказал я. — Серьезные аппетиты у господина Передреева. — И что?
— Говорил, что сам меня найдет, если понадоблюсь. Я ему одну стрелку назначил, другую. Но сколько же терпеть можно? Я ему ребят на дом и послал… Хотя бы БМВ отдал… Но Пашка уперся: не могу, не отдам, говорит — машина для работы нужна. Тут я понял, что меня кинули: денег у Пашки нет, и хотя он к тому моменту имел еще несколько источников, для которых был политической крышей, но, видимо, и они не могли покрыть тех денег, которые Пашка просерил на «мавродиках». Остался я с одним договором, который документ хотя и официальный, но я на суды полжизни бы потратил, требуя с Пашки деньги. Но политический капитал попортить ему мог бы вполне, дав этой бумаге ход. Но я все же решил пойти на мировую, попробовать договориться — все же бывшие кореша какие-никакие были. Пригласил его в кафе на беседу, сказал, что особого зла не таю.
Пашка опять пришел как фон-барон. Я к нему со всей душой, а он всей своей грязной жопой… Сука позорная… То ли он со страха, что я договору ход могу дать, то ли совсем оборзел, но разговаривал он со мной как с последним фраером. Ну, я и не выдержал: встал из-за стола, сказал ребятам, что в зале хулиганят и надо провести профилактическую беседу. Ребята все же перестарались — морду ему набили нехило. Скандал замять сразу не удалось, приехала ментура, допросы, расспросы… Но и разгореться скандалу сильно не дали. Похоже, Пашка обратился к высоким покровителям, к самым высоким в области… Мол, бандиты наезжают, деньги требуют ни за что ни про что. Буквально через два дня объявляется ко мне некто Зимин: о нем нынче модно говорить, его пришили недавно. И говорит мне, что я, Рыбак, должен от Передреева отвязаться, так как он человек перспективный, подающий надежды… Я спрашиваю, кто же мне бабульки компенсирует? Я ему говорю, что я этого так не оставлю. А он — оставишь, еще как оставишь — и папочку передо мной кладет на стол. А в папочке компромат на меня. Я глянул на пару листов и обомлел: там такое написано… в общем, серьезные документы… Как они их нарыли, — непонятно. Я гэбэ всегда побаивался, а этот из них, бывший… Я ему говорю — и что теперь? Он и говорит: «Давай сюда договор, через неделю тебе все вернут, конечно, без процентов». На этом мы и расстались. И ты знаешь, не обманул — через два дня из банка «Элвис» на одну из моих фирм пришел перевод за организацию банкетов и презентаций в моих общепитовских точках. Правда, давал деньги я наликом, а получил безналом, но я и не чаял вообще что-либо вернуть. Словом, можно сказать, что легко отделался. А что касается нынешних отношений, то они практически никакие.
А теперь в отношении той туфты, которую ты здесь нес. Может, у тебя и есть какие-то записи, может быть, они и являются серьезной «компрой», но, думается, что у людей, которые тебя послали из банка, давно уже есть более серьезные материалы на меня. Я давно у этого Зимина на кукане сидел, но он меня не трогал и я, соответственно, в их дела не лез. Поэтому побеседовать с тобой мне, конечно, интересно — старое вспомнить. Однако пользы для меня от этого никакой, не знаю, как для тебя. На сим, пожалуй, и попрощаемся.
Я молча поднялся с кресла и направился к двери.
— Да, — крикнул мне в спину Рыбак. — За ребят моих извини, если, конечно, можешь. Когда банкиры мне на психику давить стали «наружкой», я, честно говоря, подумал, что они меня «подставить» хотят. Из-за этого убийства все в городе на ушах стоят.
Он опять хищно прищурился.
— Может быть, и на меня спихнуть все захотят. Ты им передай, что бы они там на меня не имели, я на себя эту мокруху вешать не собираюсь. Пусть не утруждают себя по этому поводу.
Открывая щелкнувшую передо мной дверь рыбаковского кабинета, я подумал, что последняя его фраза была первопричиной, из-за которой он и пошел на диалог со мной. Он хотел передать своим предполагаемым противникам, что никакого отношения к убийству Зимина не имеет и ни под каким видом иметь не собирается.
У входа в кабинет меня уже ждали несколько человек, по внешнему виду их вряд ли можно было бы отнести к разряду моих доброжелателей. Я прошел мимо них по коридору, миновал зал кафе и, выйдя в вестибюль, прямо около сидевшего читающего милиционера вынул сотовый телефон и, нажав несколько клавиш, сказал ответившему мне абоненту:
— Юрий, это Мареев. Все прошло нормально. Таксистов можно отпускать. — И дал отбой.
Милиционер удивленно поднял на меня глаза, но, так ничего не поняв, опустил их обратно в книжку.
Я вышел на улицу и пошел к своей машине. Через полчаса я уже плюхнулся в горячую ванну, как белый медведь в прорубь, и заорал отнюдь не благим матом. Все мои ссадины и ушибы заныли со страшной силой. Однако постепенно все успокоилось, и я слегка задремал. Периодически я просыпался, чтобы глотнуть купленное по дороге пиво. Не помню, сколько времени прошло, когда я наконец прекратил водные процедуры, осторожно обтерся полотенцем и отправился заново обрабатывать свои раны. «Видон» у меня был сногсшибательный, как раз по девочкам бы сейчас… Заплывший правый глаз, рассеченная бровь над левым глазом, ссадины на виске и лбу, синяк на подбородке и, как говорится, далее везде… Очень болела
