– Нет, я помню, – сказала малиновая «нимфоманочка». – Со мной был такой пожилой дядечка, он мне напоминал того старичка-школьника.
– Какого еще старичка-школьника? – удивился я.
– Был у меня такой один постоянный клиент. У него что-то с головой.
– Да у всех у них что-то с головой! – подала голос Мамочка. – У всех крыша от спермотоксикоза едет. Даже у старых козлов.
– Ну так вот, – продолжил «малиновый свитер». – Он всегда меня вызывал на два-три часа, надевал какие-то шорты, белую рубашку с короткими рукавами, повязывал красный пионерский галстук – небось у внука сп...дил. Подсунет мне какую-то засаленную тетрадку с каракулями и заставляет меня отметки проверять. Я, значится, у него вроде мамочки. Прямо как ты у нас, Людка... – обратилась она к Мамочке.
Та гордо посмотрела на нее и искренне воскликнула:
– Упаси Боже от таких блядюшек-дочерей! Да я бы вас порола каждый день, и замуж выдала в пятнадцать лет! Хотя кому вы на х... сдались! У вас же там не п...ды, а трубы от ТарГРЭСа! Нет, я бы вас каждый день порола...
– Вот я его и порола, когда он двойку получал, – продолжила «малиновая» девочка. – А получал он ее каждый мой визит. Условия были таковы. Вот я его армейским ремешком охаживаю и приговариваю: будешь еще двойку получать, бесстыдник этакий? А он пищит: «Ой, мамочка, больно, ой, больше не буду». И вот пока его ремешком не отходишь как следует, у него не подымается...
– А у меня тоже старичок был, – подхватил эстафету «синий свитер». – Оченно верующий был. Он как бабку в деревню отправит, сразу нам по телефону звонит. Не больше чем на час – сначала он молитвы читает, раскаиваться заставляет. Потом начинает по морде пощечины давать... в качестве очищения, значит... а уже потом трахать начинает. Но он у нас недолго продержался – нарвался на Ленку-Тракториху. Как только он ей въехал, она ему в ответ так засандалила, что чуть челюсть ему не свернула. Он сразу за телефон схватился, чтобы ее, стало быть, увезли, а она телефон из розетки – дерг – и кричит: «Сидеть! Сейчас будем сексом заниматься». Мол, оплатил, и получай... Старик сперепугу быстренько все сделал, кончил и ее раньше времени выгнал.
– Нет, самый лучший клиент был у меня, – подала голос Матрона. – Он меня вызывал на целую ночь бухать. Разговоры о жизни у нас были самые задушевные. Ночку посидим, попьем, поговорим, – и до следующего месяца. И ему хорошо, и у меня амортизации никакой.
Я разинув рот слушал их рассказы, представляя старичка в пионерском галстуке, которого хлещет по морщинистой попке армейским ремнем молоденькая девочка; глубоко верующего христианина-садиста, бьющего пощечины; закоренелого одинокого бухарика, с которым никто не хочет говорить бесплатно ночами. Мне стало как-то не по себе от этих вообщем-то веселых рассказов. Я подумал, что если бы у меня была дочь-проститутка, то это было бы одним из самых больших несчастий в моей жизни. Я автоматически вспомнил Булдакова, который не мог простить себе того, что его любимая племянница оказалась на панели и трагически закончила свою жизнь.
– Это все, конечно, очень забавно, – сказал я, – но меня сейчас интересует не это. Мне интересно, как звали того старичка в бане, а не то, на кого он похож.
Тут раздался телефонный звонок. Мамочка медленно, с достоинством опустила сигарету в красную пепельницу, на которой было написано: «Bond – вместе к новой жизни» и, развернувшись, взяла с пола трубку:
– Да... Ну... Минутку... Сейчас передам.
Мамочка положила трубку назад и спросила у собравшихся:
– Где у нас Ольга-то? Если хочет подработать, пусть едет.
Ольга появилась из соседней комнаты слегка заспанная. Видимо, она потеряла интерес к жизни, как только я отправил Вову с кухни на улицу и пошла вздремнуть.
– Вот корова, б...дь, весь день дрыхнет как скотина! – бросила в ее адрес Мамочка.
– Я всегда перед сменой стараюсь отдохнуть, – ответила Ольга. – Мне еще всю ночь пахать!
– Вот езжай и паши, – назидательно сказала Мамочка. – Тебя на углу Вольской и Белоглинской, в красном «Вольво» ждет клиент. Такси обещал оплатить.
Ольга запела во всю глотку: «Дни и ночи у мартеновских печей не смыкала наша Олечка очей!» и отправилась к выходу одеваться.
Я же достал сотовый телефон и связался с сидящим в машине Вовой. Я объяснил ему, что Ольга едет на задание, на угол Вольской и Белоглинской и, скорее всего, возьмет такси.
– Следи за ней постоянно и держи со мной связь, – напутствовал я его.
Я прекратил сеанс и спросил:
– Ну... Может быть, Мамочка что-нибудь интересного расскажет?
– Я тебе что, сказительница, твою мать? – просто и без затей ответила мне Людка.
– Тогда перейдем к делу, – я обвел глазами присутствовавших. – Кто-нибудь вспомнил, как зовут хотя бы одного из этих кадров, кто с вами парился? Еще раз говорю – дело крайне серьезное. Чем скорее мы выйдем на этих людей, тем быстрее мы решим проблему вашей безопасности. К каждой из вас я приставить охранника не могу. Особенно меня интересует тот мордастый, с кем беседовал в люксе Филимонов. Одна из тех, кто там был – Ольга – его фамилию не знает. Оксана убита, Филимонова тоже нет в живых.
Вдруг в неожиданно создавшейся тишине щелкнул дверной замок, дверь открылась и закрылась и послышались шаги. Человек приближался к нашей комнате. По походке я определил, что это взрослый мужчина. Внутренне я весь напрягся, рука автоматически потянулась к кобуре с «Макаровым». Каково же было мое удивление, когда в дверях появился рослый юноша с угрястым детским лицом...
– Сыночка пришел! – подала голос Мамочка, глаза ее сделались по-коровьи ласковыми.
– Что пришел? – тут же спросила она, когда схлынула первая волна радости от вида своего отпрыска.
– Чо-чо? – помямлил отпрыск, переминаясь с ноги на ногу. – Тебя повидать.
– Ух ты, заинька! – протянула Людка. – Мамочку пришел повидать, хороший мой, – продолжила она елейным тоном и вдруг деловито спросила:
– Небось денежку у Мамочки хочешь отшакалить, козлик вонючий?!
– Должен я на что-то в деревню ехать, к бабе Тоне, – гнусаво попытался выдвинуть свои аргументы сынок.
– На хрена тебе баба Тоня! Чего ты там не видел? – недовольно спросила Мамочка.
– А что мне здесь делать? У нас три дня в школе карантин. Съезжу в деревню, карасей половлю, только денег дай на дорогу.
– Сколько? – пробуравила Мамочка взглядом своего сына.
– Стольник, – вздохнул он тяжело.
– Я что тебе, миллионер, что ли, стольники каждый раз выдавать? Как будто я не знаю, куда ты их тратишь?!
– Куда-куда? – уставился в пол сынок. – Сказал же: в деревню поеду, к бабе Тоне.
– Ну, смотри, если тебя, скотина, там не будет, я тебе даже больше пятеры не дам, – сказала она и перевалившись с одного бока на другой, засунула руку в боковой карман своих клетчатых брюк, вынула оттуда пачку денег, извлекла из нее стотысячную бумажку и двумя пальцами протянула ее своему недорослю с таким видом, что делает это в виде исключения в последний раз. Тот радостно хапнул деньги и, пощекотав за грудь одну из «нимфоманочек» и послав ей картинный воздушный поцелуй, быстренько пошел к выходу.
– Вот так и растет, – посмотрела она на меня сквозь толстые линзы. – Безотцовщина, б...дь!
– Ну зато женским теплом не обделен, – возразил я.
Мамочка пропустила мою фразу мимо ушей и затянулась сигаретой.
– Так, вообщем, мне все это надоело, – неожиданно сказала Матрона, решительно гася окурок в пепельнице.
Все удивленно воззрились на нее.
– Я не до конца понимаю всю ту херню, которая творится вокруг. Но я вижу, что какие-то козлы ездят по городу, непонятно с какими целями похищают девчонок, потом пытают и убивают... Грохнули нашего
