Том 4. Классические розы

Кровь капает, как розы, изо рта.

Уже осталось крови в ней немного,
Но ей не жаль ее во имя Бога;
Ведь розы крови — розы для креста…

1925

Байрон

Не только тех он понял сущность стран,
Где он искал — вселенец — Человека,
Не только своего не принял века, —
Всех, — требовательный, как Дон-Жуан.

Британец, сам клеймящий англичан,
За грека биться, презирая грека,
Решил, поняв, что наилучший лекарь
От жизни — смерть, и стал на грани ран.

Среди аристократок и торговок
Искал внутри хорошеньких головок
Того, что делает людей людьми.

Но женщины для песнопевца воли
Объединились вплоть до Гвиччиоли
В угрозу леди Лэмб: «Remember me».[8]

1927

Бальзак

В пронизывающие холода
Людских сердец и снежных зим суровых
Мы ищем согревающих, здоровых
Старинных книг, кончая день труда.

У камелька, оттаяв ото льда,
Мы видим женщин, жизнь отдать готовых
За сон любви, и, сравнивая новых
С ушедшими, все ищем их следа.

Невероятных призраков не счесть…
Но «вероятная невероятность» есть
В глубинных книгах легкого француза,

Чей ласков дар, как вкрадчивый Барзак,
И это имя — Оноре Бальзак —
Напоминанье нежного союза…

1925

Бетховен

Невоплощаемую воплотив
В серебряно-лунящихся сонатах,
Ты, одинокий, в непомерных тратах
Души, предвечный отыскал мотив.

И потому всегда ты будешь жив,
Окаменев в вспененностях девятых,
Как памятник воистину крылатых,
Чей дух — неумысляемый порыв.

Создатель Эгмонта и Леоноры,
Теперь тебя, свои покинув норы,
Готова славить даже Суета,

На светоч твой вперив слепые очи,
С тобой весь мир. В ответ на эту почесть —
Твоя презрительная глухота.

1927