дело, есть клиент, есть расследование. И с дуэтом история сложилась: Дана, которая уже начала строить глазки Олегу, в конце серии вспоминает про раненого Дениса, говорит что-то высокое и пафосное и отвергает дальнейшие ухаживания Олега.
Сочтя, что сегодня мы поработали на славу и пытаться выдавить из коллег хотя бы еще один сюжет будет сродни моральному изнасилованию, я поблагодарила всех и распустила по домам. Поскольку в этот раз я даже сумки с собой не взяла, и собирать мне было нечего, к выходу из комнаты я направилась первой.
И тут милитари-ботинки сыграли со мной злую шутку. Впрочем, не отрицаю, что коньяк на голодный желудок тоже внес свою роковую лепту в мое падение. В общем, дело обстояло так: зацепившись носком ботинка за крохотный порожек, я как была, солдатиком рухнула на пол, по пути впечатавшись лбом в подлокотник стоявшего около двери кресла для посетителей.
Ой-ой-ой! Как же больно! И в голове сразу что-то загудело, словно колокол. Перед глазами темнота и маленькие серебряные искорки носятся. Какой умник сказал, что голова — это кость? Если кость, то почему же она у меня так раскалывается?!
Когда ко мне вернулась способность видеть, я обнаружила, что добрая секретарша уже пересадила меня в то самое кресло, куда я и впечаталась своей верхней точкой. Авторы полукругом стояли рядом с креслом и смотрели на меня кто с сочувствием, а кто и с плохо скрываемой брезгливостью.
— Эй, что-то не так?
— Могла бы и не стараться падать так напоказ! — сказал Стас. — В последней серии жертв не требовалось. Тем более таких!
— Стасик, ты чего несешь? Веришь — нет, но я бы с удовольствием обошлась без этого полета шмеля!
— Просто ты была единственной, кто еще не пострадал по нашим сюжетам. Решила вступить в ряды жертв, чтобы не отрываться от коллектива? То у нее лицензия на труп появилась, и она в роли этого самого трупа, теперь вот еще и голову не пожалела, лишь бы шишку заработать. Чтобы все в точности по сюжету, да?!
— Стас, замолчи, пожалуйста. У меня и так голова раскалывается. Не хватало еще твои домыслы выслушивать. Если считаешь, что это падение было запланированным — твое дело. Но помни: я была о тебе лучшего мнения. А сейчас у меня на душе такое чувство, будто я потеряла хорошего друга. Или меня окунули в чан с помоями. Спасибо тебе за это огромное, век помнить буду. Все, господа, цирк уехал, расходитесь!
Я кое-как дошла до туалета, поглядела на стремительно набухающую на лбу шишку и разревелась. Ну от кого угодно ожидала таких слов, только не от Стасика! И ведь ни один не выступил в мою защиту! Не спросил, как я себя чувствую, может, помочь надо? Ни один! Тоже мне, коллеги с большой дороги! И чего я с ними вожусь, право слово? Бросить этот проект к чертям, и вся недолга! Вот интересно, что они запоют, когда взамен меня придет какой-нибудь мужик лет так сорока с военным прошлым, построит их всех по стеночке и в каждую встречу будет требовать по три-четыре сюжета? С трупами, изнасилованиями и прочим гастрономическим фаршем? И начхать на все совпадения. Совпадет — так совпадет, одним автором больше, одним меньше. Вот тогда вспомнят они меня добрым словом, или так и будут считать виноватой во всех смертных грехах?
Поскольку мне сию же секунду требовалось выговориться, я набрала номер Темы. Путаясь и перескакивая с третьего на пятое, пересказала все, что сегодня со мной произошло и пожаловалась на то, что его блистательный план (кто гадость предложит — тот и пакостник) провалился. И знаете, что он мне ответил? «Ах, провалился? Ну, бывает, не переживай. Новый придумаем. А сейчас извини — работа, работа. Новостей никаких, и вообще я спешу. Все, отбой».
После таких добрых напутствий остатки настроения упали ниже плинтуса. Еще раз с тоской взглянув на свое отражение и прикинув, что с таким украшением на лбу порядочные девушки по улице не разгуливают, я отправилась уже знакомыми лестницами-коридорами к Игорьку, поскольку еще утром заприметила на его запястье платок-бандану. Как раз хватит, чтобы повязку вокруг лба изобразить в маскировочных целях, тем более что имидж мне это вполне позволяет.
Лешка явно шел на поправку. По крайней мере, застать в лежачем положении его было уже практически нереально — человек слонялся по палате, как тигр в клетке. Лицо его окончательно приобрело нужные формы, даже нос не сильно кривой оказался. Если не присматриваться — сойдет. Хотя если присматриваться — тоже.
— Лизкин, привет! Малыш, честное слово — я отсюда сбегу! Сколько можно здорового мужика взаперти держать! Сегодня попросил разрешения прогуляться в скверике. И что ты думаешь?! Отказали! Мол, рано тебе еще. Нет, ну каково!
— Лех, не топочи, голова раскалывается.
— А что такое? Опять за компьютером пересидела? Говорил же я тебе!…
— Лучше бы за компьютером. В общем, перед тобой последняя жертва сериала. По крайней мере, надеюсь на это, — я стянула с головы бандану и продемонстрировала Лешке свою знаменитую шишку.
— Лизка, что случилось? Не пугай меня! Кто это сделал?
— Можешь смеяться — я сама. В честь творческого дебюта в роли трупа хрястнула коньячку, а потом зацепилась ботинками за порог… А знаешь, что самое обидное? Меня же еще и обвинили в том, что я это специально. Чтобы из общей массы пострадавших не выделяться. На душе до сих пор противно. Причем сказал мне это тот человек, от которого я подобного вообще не ожидала.
— Лиз, слушай, может, я за врачом сбегаю, а? Пусть он тебя посмотрит. А то вдруг — тоже сотрясение. Мне твои глаза что-то не нравятся. Зрачки чересчур большие. Я тут пока лежал, столько симптомов сотрясения мозга наслушался, теперь сам запросто диагностировать могу.
— Лех, сиди и не ходи никуда. Лежать с тобой в одной больнице, конечно, романтично, но я должна довести игру до конца. У меня уже есть как минимум двое подозреваемых, и пока я не вычислю, кто же из них — крыса, не успокоюсь. Понимаешь, это же
— Лиза, тише, малыш. Ты уже на весь этаж кричишь. Черт, что же делать? Хочешь, я сегодня же сбегу из больницы и выйду на работу?
— И что это изменит? Если неприятности будут продолжаться, то пойдут уже по второму кругу, поскольку первый уже как бы состоялся и закрылся. Пока ты здесь, я за тебя спокойна.
— Зато я из-за тебя с ума схожу! Ты хоть понимаешь, чем рискуешь?
— Ну да. Продюсер снова потребовал писать кровавые серии. Его теперь в обратную сторону развернуло и переклинило. Без трупов, мол, больше принимать не буду.
— Все, я собираю свои вещи и немедленно эвакуируюсь отсюда! По улице будешь ходить только в моем сопровождении. Еду и напитки употребляй только из герметично закупоренной тары, которую сама же и вскрыла. Если…
— Леша, — поморщилась я от очередного приступа головной боли, — извини, что перебиваю, а теперь послушай меня. Ты отсюда никуда не пойдешь. Жертв, по крайней мере до четверга, пока не предвидится. Все, чем ты мне реально сейчас можешь помочь — это вычиткой новых серий. Если не против, я бы временно взвалила на тебя и их корректуру. Боюсь, что с такой головой редактор из меня аховый. Если согласен, то как только я получу обе серии, то с ноутбуком приезжаю к тебе, и ты работаешь. Увы, в одиночку. Могу оказать только моральную поддержку. Например, рядышком посидеть. Что скажешь на это?
Лешка недовольно поморщился, задумался, а потом сказал:
— Ладно. До четверга, так и быть, отсюда не двинусь. Серии отредактирую, без проблем. Но ты должна пообещать мне две вещи.
— Какие?
— Первое: ты по возможности не будешь вставать из постели.
— А как я тогда к тебе приеду? Вместе с кроватью? Как Емеля на печке?
— Ты ко мне не приедешь. Я позвоню Сан Санычу, как только у тебя на руках будут серии, скинь их на ноутбук, и Санька мне их завезет.
