— В тесноте, да не в обиде. Ну что, съежимся?
И мы съежились, так что образовалось место как раз для еще двоих. Было очень весело стоять по стеночке, ощущая боками, плечами, да решительно всеми частями тела близость своих коллег. Прямо передо мной обнаружился торс Геннадия — бери, да обнимай. Слева меня впечатали в Летку. Была в этом какая-то бесшабашность пионерских лагерей, интимность первых свиданий — да все сразу и в таком невообразимом коктейле. Кто-то нажал кнопку первого этажа, и мы поехали.
Внезапно пол лифта ушел из-под ног. Ух ты, я, конечно, знала, что он у нас скоростной, но не настолько же! Прямо космонавтом себя ощутила! Но тут же поняла, что здесь что-то не так: обычно этот «полет в космос» длится крохотные доли секунды, а тут это ощущение все никак не проходило. Раздалось чье-то приглушенное «ой». И тут зловредный пол со всей силы ударил мне по ногам, да так, что отдача через позвоночник ушла в голову. Между прочим, и так больную и сотрясенную. Я не выдержала и рухнула на пол. Моему примеру последовал Геннадий и еще кто-то, не успела разглядеть. Слева со всей мочи заголосила, запричитала Летка, где-то справа раздался визг Ритки, и тут же смолк.
— Что это было? — поинтересовалась я, держась за голову, когда окончательно сообразила, что лифт остановился, и больше полеты нам не грозят.
— Судя по всему, — отозвался побледневший как мел Геннадий, и так никогда не отличавшийся яркостью красок на физиономии, — оборвался трос.
— А почему мы тогда живы? Нам же лететь до земли хрен знает сколько?
— Сработала стандартная противоаварийная система. Страховочные ловушки, или как они там называются. Между прочим, падение лифтов со смертельным исходом — это один из любимых мифов Голливуда. На самом деле разбиться таким образом практически невозможно. Если не ошибаюсь, изобретатель современной версии лифтов Отис это еще в середине девятнадцатого века продемонстрировал.
— Слушай, ты, умник, заткнись, а? Мы тут едва не погибли, а ты! — заверещала Летка. Я отвесила ей пощечину. Если не ошибаюсь, так всегда поступают с человеком, впавшим в истерику. Да и что греха таить: руки на нее у меня уже давно чесались. Летка заткнулась и захлюпала носом. Ладно, пусть лучше сырость разводит, чем мне на барабанные перепонки давит.
— Слушай, знаток лифтов и самолетов, а скажи-ка ты нам: когда по-твоему прибудет бригада монтеров. Или спасателей — кого там вызывают в таких случаях? — желчно поинтересовался Андрей.
— Чтобы это узнать, надо нажать на кнопку и вызвать диспетчера, — пожал плечами Геннадий, совершенно не понимая, за что на него ополчились. Я решила ускорить процесс нашего освобождения, вновь приняв командование на себя:
— Так, тот кто ближе к кнопкам, найдите ту, что с надписью «диспетчер» и нажмите. Остальные проверяем, все ли в порядке у нас и с соседями.
— Рита сознание потеряла! — выкрикнул Стас. — Она вся белая!
— Без паники. Проверь дыхание. Если слабое, развяжи ей платок на шее, чтобы могла дышать свободнее.
Стас тут же принялся разматывать сложную шелковую конструкцию, которую Ритка носила не снимая после нападения на нее маньяка, как она пришла в себя, оттолкнула его руки и села, прислонившись спиной к стенке кабины.
— Со мной все в порядке, — отозвалась она.
— Вот и отлично. Да вызовет кто-нибудь диспетчера в конце концов или нет!
После коротких переговоров с диспечерской нас заверили, что минут через десять-пятнадцать мы будем уже на воле и долго удивлялись, с чего нас угораздило загрузиться именно в этот лифт. На нем же с утра табличка на всех этажах висит «лифт неисправен». Сплошная мистика. Чем угодно готова поклясться, что никакой таблички там не было. Остальные по-моему думали так же. Вот тебе и групповуха! Вот тебе и падение самолета! Получается, даже этой сценарной лазейки, чтобы уйти от судьбы, у нас нет.
Когда нас доставали, настроение, мягко скажем, было траурное. Я поняла, что сегодня наша команда собиралась в последний раз. Никто из авторов на следующий мозговой штурм не придет. Кто-то вовремя простудится, у кого-то возникнут семейные обстоятельства, препятствующие выходу на работу… В общем, все ясно, как божий день.
Слава Богу, хоть в истерику никто не впал. Летка не в счет, ее вовремя остановили. Вон, даже плакать перестала. Жмется к Андрею, трясется слегка и все. Если так посмотреть, больше всего из наших психует Рита. Даже помощь Стаса отвергла. Еще и цыкнула на него так, что бедный парень вовсе зашугался. И вообще Ритка ведет себя так, будто все вокруг виноваты. Что ж, ее тоже можно понять. Такие события, да одно за другим. То маньяк, то полеты на лифте. С нами не соскучишься.
Так получилось, что нас выпустили практически одновременно. По счастливой случайности лифт остановился практически напротив выхода на какой-то этаж. Монтеры раскрыли двери там, разжали наши, и вот мы уже на воле. Идем куда-то по коридору на подгибающихся ногах и с трясущимися руками, даже толком не соображая, куда и зачем. Блеск!
Внезапно Ритка развернулась, подбежала к Андрею и заорала:
— Придурок! Слышишь? Ты — полный придурок! — и убежала куда-то в сторону лестниц. Повинуясь какому-то внутреннему импульсу, я кинулась за ней, даже не собираясь смотреть, какой резонанс вызвало в наших рядах ее заявление.
Ритку мне удалось нагнать очень быстро. Она пробежала ровно один пролет, остановилась у окна, достала из сумочки пачку сигарет, кое-как вытащила одну, прикурила раза с третьего и жадно затянулась.
— Рит, а мне одну дашь? — спросила я, чтобы начать разговор. Вообще-то я не курю, но считаю после такой встряски — курить можно и надо. Даже хроникам и бронхитикам.
Ритка передернула плечами и протянула мне пачку. Я достала сигарету, прикурила от ее зажигалки и сморщилась. Фу, ментоловая. Зато продирает хорошо.
— Слушай, а чего ты на Андрея накричала?
— Да потому что придурок — он и есть и придурок!
— Ты считаешь, что это он виноват в падении лифта?
Ритка бросила на меня пристальный взгляд и снова отвела глаза в сторону:
— Да нет. Это так, по психу вырвалось. Просто… мы же со Стасом хотели в другом лифте ехать. Это Андрей настоял, чтобы все вместе. А я как чувствовала, что не надо этого делать.
— Почему?
— Ну… мне казалось, что если мы все войдем, то лифт перегрузим. До сих пор удивлена, как он вообще поехал. И Стас тоже хорош!…
Далее Рита прибавила от себя такую длинную и заковыристую фразу, от которой меня пробрало почище, чем от ментола. Вот девка дает! Выражается так, что портовый грузчик от смущения пойдет и утопится. М-да, пойду-ка я отсюда, пока и мне по первое число не досталось. Если уж она безвинного Стасика так кроет…
Кое-как затушив сигарету и сказав Рите, что она может идти домой, я отправилась обратно к ребятам. Оказалось, что как они стояли на площадке возле лифтов, так и остались там. Понятно. У всех шок. Все растеряны и не знают, что делать.
— Ребята, считаю, после того, что мы с вами только что пережили, работы у нас не получится. Поэтому идите-ка все домой. Давайте, давайте! Отдохните как следует, выспитесь, успокойтесь. Напейтесь, в конце концов! Сегодня у нас у всех второй день рождения. Чего стоим? Ну, проваливайте!
Народ зашевелился, потоптался и, с опаской взглянув на лифты, потянулся к лестницам. Я, подождав, пока все разойдутся, из какого-то яростного лихачества, пытаясь доказать себе непонятно что, вызвала соседний с грузовым лифт и спокойно доехала до нашего этажа, где прошла в комнату для совещаний.
Серия про падение самолета так и висела в карточном виде на доске. Наша последняя серия. Даже жаль: столько труда в нее вложили. Мы ведь давно уже не работали так душевно, как сегодня: все вместе, на равных. Никто не отлынивал. И получается, все впустую. Себя не спасли и выхода никакого не придумали.
По ходу пьесы сейчас бы мне следовало уткнуться лицом в стол и разреветься громко и по-бабьи над своей загубленной судьбой, но, честно говоря, сил на бурное проявление эмоций уже просто не
