Романс для вора

Арбуз передвинул портсигар на столе и приготовился слушать.

Сергей Иванович говорил долго, почти час. Он рассказал о «Воле народа» все, что знал, упирая на зловещий план массового уничтожения заключенных.

Все это время его рассказ фиксировала миниатюрная видеокамера, вмонтированная в массивный золотой портсигар. Объектив видеокамеры был спрятан как раз под тем самым рубином, который так гипнотизировал Сергея Ивановича. Рубин, кстати, был искусственный – у него оптические свойства лучше.

Распрощались Сергей Иванович с Арбузом почти дружески.

Арбуз обнадежил Сергея Ивановича, вполне искренне поблагодарил его за информацию и обещал дать о себе знать.

Через час с небольшим портсигар с камерой был уже у Романа.

– Ну что, друг детства, – спросил на всякий случай Арбуз, – не подведет твой журналюга?

– Не извольте сомневаться, сеньор Корлеоне, – Роман подбросил на ладони портсигар, – его программу «Факт правды» пол-России смотрит. Я уже с ним связался, все будет в порядке, следующий выпуск наш. В понедельник, в двадцать два пятнадцать. Самое смотрибельное время.

– Сколько?

– Сорок тысяч. С учетом срочности – не в баксах, а в евро.

– Ого! За сорок минут халявы на чужом материале?

– Что ты хочешь, Миша, это Москва. У него там, кстати, целая очередь из желающих слить материалы за бабки, недаром кликуху носит – Сливной бачок. Там и из органов люди толкутся, и кое-откуда повыше. Так что мне еще пришлось дружеское влияние включать, чтобы побыстрее вышло.

– Ну-ну...

Журналюга не подвел, честно отработал свои сорок тысяч «убитых евреев». Те самые «пол-России», которые не отрываются от программы «Факт правды», были в очередной раз ошарашены ею в наступивший понедельник ровно в двадцать два пятнадцать. Сорокаминутные излияния Сергея Ивановича со зловещемрачными комментариями журналюги произвели сильное впечатление.

Произвели они впечатление и на председателя политического совета организации «Воля народа» Самсона Эдуардовича Бергамова, внимательно отсмотревшего программу в своем загородном коттедже на реке Клязьме.

Когда прошли заключительные титры и замельтешила истошная реклама, Самсон Эдуардович приглушил звук и поднял глаза к потолку. Посидев так несколько минут, он пожевал губами и потянулся к телефону.

– Я. Внимание по всем направлениям. Мероприятие «Двадцать пять» отменить. Не до особого распоряжения, а вообще отменить. Завтра к десяти утра доставить Самоедова на корабль. Все.

ЭПИЛОГ

Роман сидел у овального иллюминатора и держал в руке бутылку пива.

Далеко внизу медленно проплывала поверхность Земли, расчерченная сельскохозяйственными квадратиками, извилистые узкие реки ослепительно блестели, отражая солнечный свет, и казалось, что Солнце на самом деле внизу, а реки – это просто причудливые щели, сквозь которые прорываются его лучи...

Роман оторвался от гипнотизирующей картины и приложился к бутылке.

Сегодня вечером опять концерт, на этот раз в колонии строгого режима. После всех приключений демон упрямства настойчиво посоветовал Роману все-таки поехать в турне по тюрьмам и зонам, но уже не по подсказке Шапиро, который выполнял пожелания таинственной «Воли народа», а по своей собственной воле.

Из принципа.

Никакого зомбирования зэков, понятное дело, на концертах не происходило, все было чисто. Публика хрипло верещала, вертухаи снисходительно ухмылялись, глядя на радовавшихся развлечению зэков, а Шапиро, которого Роман, несмотря на его подлое предательство, отнюдь не выгнал, считал деньги, общался с администрацией исправительных заведений и был тише воды и ниже травы.

Сейчас он, как и в прежние добрые времена, сидел рядом с Романом и озабоченно перелистывал свои бумаги, старательно запутывая состояние дел. Однако для постороннего, а таким мог быть, например, сотрудник налоговой инспекции, в бумагах была полная ясность и прозрачность.

Все-таки Шапиро – гений...

Эта мысль заставила Романа усмехнуться.

Совместны-таки гений и злодейство, – подумал он.

Хотя какой Шапиро злодей!

Просто у него не хватило ума сразу рассказать обо всем Роману. И тогда можно было бы принимать контрмеры. Предупрежден – значит, вооружен. И какой бы страшной и опасной ни была эта «Воля народа», всегда можно было бы найти способ защититься от нее. А Шапиро испугался и совершил ошибку, которая потащила за собой следующую, а потом он увяз, и...

И, в общем, все ясно.

– Слышь, Лева! – Роман повернулся к Шапиро. – Когда мы приземлимся?

– В три часа дня, – с готовностью ответил Шапиро.

– Слушай, – Роман почесал нос, – ты все-таки это... концерт в Тюмени отмени. Я не хочу.

– Но как же... – попытался возразить Шапиро.

– Я сказал – отмени, – повторил Роман, – значит, отмени. Как ты это сделаешь – твое дело. На то ты и директор. И вообще мне надоело, что ты постоянно перечишь. Вот выгоню тебя...

– Не выгонишь, – уверенно ответил Шапиро, – куда ты без меня денешься? А возьмешь кого-нибудь другого, так он будет красть в десять раз больше, чем я. Выгонишь – сам потом приползешь и будешь посыпать голову прахом.

– Ну-ну, – скептически хмыкнул Роман.

Он понимал, что Шапиро прав.

А еще он знал, что Шапиро прекрасно понимает ситуацию.

Если после всех фортелей Роман не выгнал его, значит – ценит. Поэтому Шапиро, хоть и был поначалу тихой мышью, с каждым днем становился все наглее и смелее, и Роман чувствовал, что недалек тот день, когда он снова увидит своего директора развязным и самоуверенным. И, положа руку на сердце, Роман ждал этого, потому что терпеть не мог в людях подобострастия и приниженности.

– А здорово прошла на вчерашнем концерте «Все равно ты будешь живой»! – сказал Роман.

– Да, согласен, – кивнул Шапиро, – поэтому надо будет снять клип. Кстати говоря, я уже договорился с телевизионщиками. Как вернемся – сразу на студию, и – вперед.

– Опять без меня все решил, – недовольно буркнул Роман.

– А что, ты против? – прищурился Шапиро.

– Да нет, я не против...

– Ну так и в чем дело? В тебе опять проснулся ишак?

– Не твое дело, – ответил Роман.

А сам подумал: «Вот ведь сволочь чувствительная!

Ведь все видит, все знает обо мне... Ну и ладно.

Разве мне не такой директор нужен?

Да я на другого ни за какие коврижки не соглашусь!»

– А что за телевизионщики? – теперь уже только притворяясь недовольным и капризным, поинтересовался Роман.

– А ты их знаешь, – охотно откликнулся Шапиро. – Телевизионная компания «Балтийский экран», директор – Евгений Старостин. Те же, что в «Крестах» снимали.