женщину, уже бывшую некогда замужем, что прежний брак мусульманки не должен ставиться ей в вину и новый муж не может этим ее попрекать. Он сказал с сарказмом:
— Светские обвиняют нас в формализме и косности, в то время как сами они страдают от неискоренимых противоречий… Если кто-то из них берет в жены женщину, которая уже была замужем, воспоминание о ее первом муже преследует его, и он может начать обращаться ней плохо, как будто наказывая за ее первый законный брак… Ислам не знает таких психологических комплексов…
Из его слов Таха понял, как относиться к Радве. Шейх рассказал ему в общих чертах о том, что может происходить между мужчиной и женщиной, и разъяснил смысл аята из суры «Корова»: «Ваши жены являются пашней для вас. Приходите же на вашу пашню, когда и как пожелаете. Готовьте для себя добрые деяния» и объяснил значение слов «но перед этим вы для душ своих какую-либо благость уготовьте», в которых Господь учит нас относиться к женщинам гуманно и мягко. Шейх был способен говорить о самых интимных подробностях сексуальных отношений серьезно и уважительно, не впадая в бесстыдство. Таха многое вынес из бесед с ним и узнал много нового. Он еще больше полюбил шейха, и сказал себе, что даже если с ним был бы родной отец, он не сделал бы большего, чем сделал для него шейх Биляль… Вот и закончились свадебные церемонии, братья оставляли его одного в решительный момент… Он поднялся по лестнице и постучал в дверь, затем зашел в комнату невесты и увидел ее сидящей на краю кровати, она уже сняла хиджаб с головы. Ее мягкие черные волосы доходили до плеч. Их чернота на фоне белизны и румянца кожи была чарующей. Таха в первый раз обратил внимание на ее изящную шею, маленькие руки, тонкие пальцы. Его сердце затрепетало, он закашлялся и сказал смущенно:
— Мир вам…
Радва улыбнулась, опустила глаза, лицо ее покраснело, и она ответила:
— И вам мир, милость Господа и его благословление…
Хатем Рашид узнал новость на следующий день. Вечером он сидел в редакции до выхода сигнального номера, вернулся домой усталым около четырех утра и решил: «Посплю, а утром узнаю, как дела у Абду»… Проснулся он поздно, принял ванну, оделся и вышел, направляясь в больницу. В дверях дома ему встретился привратник аль-Шазли, который коротко сказал:
— Абд Раббу просил передать вам ключи от комнаты и киоска.
— Что?! — вскричал ошеломленный Хатем.
Привратник сообщил ему о смерти младенца и обо всем, что произошло после. Хатем закурил и задал вопрос, стараясь держать себя в руках:
— Он сказал, куда поедет?
— Сказал, что будет жить теперь в Имбабе, но не захотел оставить свой новый адрес…
Хатем вернулся и поднялся на крышу, чтобы расспросить жильцов о новом адресе Раббу. Он вытерпел их косые взгляды и дерзкие ответы (в каждом из них слышалось: оставь Абду в покое, достаточно того, что уже случилось), но в итоге ничего не добился. Вечером его машина два часа простояла возле закрытого киоска. Может быть, Абду забыл что-нибудь и вернется, чтобы взять запасной ключ, хранящийся у него? Он ездил к киоску три дня подряд, но Абду так и не появился. Хатем не отчаивался и продолжал его искать по всем знакомым местам, у друзей, но напрасно… Прошла неделя поисков, и когда он понял, что Абду исчез навсегда, приступ отчаяния и горя свалил его с ног. Его охватили болезненные, смешанные чувства: ему недоставало Абду… Его горячего присутствия и сильного, упругого тела, его ласки, непосредственности, сиплого голоса и верхнеегипетского говора. А еще его переполняла жалость к нему, он знал, как сильно Абду любил сына и какое это было для него горе — потерять малыша. Хатем раскаивался, что бросил его в тот день в больнице и пошел в редакцию. Он говорил себе: «Ведь можно было отложить работу и остаться с ним в это трудное время… Ему было нужно, чтобы я находился рядом, но он постеснялся попросить об этом…»
День ото дня страдания Хатема становились все нестерпимее. Он начал думать, как ему, действительно, не везет: долгие годы провел он в печали и страданиях, пока не встретил скромного и чувствительного партнера, который не создавал ему проблем. И как только его жизнь вошла в определенное русло, вдруг умер этот ребенок, исчез Абд Раббу, а Хатему предстояло заново пуститься в свое горестное странствие… Каждую ночь он будет вновь колесить по центральным улицам города и выбирать солдатика из службы безопасности. А тот может оказаться вором, преступником, изобьет его или что-нибудь украдет, такое раньше часто случалось. И в который раз он вернется в бар «Chez nous» в поисках «пшеницы» или зайдет в баню «аль-Габаляуи» в районе аль-Хусейн, чтобы подцепить совершеннолетнего мальчика и насытить им свою плоть, снося в ответ грубость и пошлость. Почему Абд Раббу ушел от него после того, как полюбил его, стал ему доверять и их отношения стали частью его жизни?! Неужели так сложно — наслаждаться своим любовником долгие годы?.. Если он верит в Бога, то наверняка считает, что его беда — кара господня за извращения. Но он же знает десятки геев, наслаждающихся со своими любовниками тихой и спокойной жизнью. Почему же именно от него ушел Абду?! Постепенно его психика надломилась, он потерял аппетит, ушел в запой и перестал выходить из дома. В редакции он появлялся только в случае самой крайней необходимости. Исполнял, что надо, и спешил вернуться домой к тишине, печали и воспоминаниям… Здесь Абду сидел, вот здесь ел, здесь тушил сигарету, а здесь… здесь он лежал рядом, и Хатем гладил своей рукой его смуглое тело, целовал его во все места и говорил дрожащим в пылу страсти голосом:
— Ты принадлежишь только мне, Абду… Ты моя красивая гнедая лошадка…
Хатем проводил ночи напролет, выуживая из памяти отдельные сцены. Он воспроизводил свои отношения с Абду с точностью до доли секунды. Однажды ночью в пьяном угаре и отчаянии его осенила мысль — она блеснула в голове, как молния. Он вспомнил фразу, которую Абду обронил как-то в шутку:
— Южанин ввек не отделается от южан… Знаешь, куда я денусь, если придется уйти?! Спрошу, где здесь южане держат кафе, приду и усядусь там.
Хатем очнулся и мигом посмотрел на часы, был час ночи. Он быстро оделся и уже через полчаса расспрашивал прохожих в Имбабе о кафе южан, а еще через полчаса он его отыскал… Минуя короткое расстояние от машины до входа в кафе, он чувствовал, как по лбу бежит пот, а сердце бьется так сильно, что вот-вот выпрыгнет… Кофейня была очень тесной и ужасно грязной. Хатем стремительно вошел в нее и с нетерпением стал осматриваться (он задумался, существует ли связь между сильным желанием и возможностью его исполнения? Воплощается ли то, чего мы хотим, если мы желаем этого достаточно сильно?)… Он так сильно испереживался, отыскивая Абду, что, в конце концов, нашел его. Тот сидел в дальнем углу кафе и курил кальян. На нем была широкая галабея темного цвета, а на голове — большая чалма, какие носят в Верхнем Египте. В тот момент Абду показался ему огромным и страшным, как черный демон, воплотившийся призрак. С другой стороны, было видно, что он стал самим собой, вернулся к своим корням, как будто вместе с европейской одеждой он расстался и со своей из ряда вон выходящей, исключительной историей, связанной с Хатемом Рашидом. На секунду застыв перед ним в молчании, Хатем внимательно его рассмотрел, желая удостовериться в его присутствии и боясь, что он снова исчезнет. Затем бросился к нему и закричал срывающимся голосом, обращая на себя внимание посетителей:
— Абду… Наконец-то…
В первую ночь их связь проходила стихийно и просто, как будто она уже много лет была ему женой. Цветок в его пальцах раскрылся, и он оросил его столько раз, сколько цветку было нужно, чтобы напиться. Восхищенный, он спрашивал себя, вспоминая подробности свадьбы: как ему удалось так легко все сделать с Радвой, ведь он никогда раньше не притрагивался к женщинам? Куда делись его сомнения, опасения и страх перед неудачей? Может, ему было просто комфортно с Радвой в духовном плане, или он впитал все советы шейха Биляля, или его опытная жена помогла ему и открыла все секреты? Сделала это ловко и изящно, не переходя границ мусульманской стыдливости… Таха думал обо всем этом, и ему становилось все яснее, что брак с такой женщиной — воспитанной, верной, искренне верующей — был большим благом, дарованным Господом. Он полюбил ее, и их жизнь потекла своим чередом. Он был доволен своим образом жизни: утром оставлял ее и проводил весь день в лагере, после вечерней молитвы возвращался в прибранную комнату, где его ждала горячая и вкусная еда. Как ему нравилось сидеть с ней за столом и
