портсигаре. А дальше все получится само собой.
– Яволь, майн шпионмейстер! – ответила Лиза и, чмокнув Романа в губы, скрылась в полутемном фойе.
Обед подходил к концу, и Кирилл Сергеевич, который наконец почувствовал себя раскованно, сыпал анекдотами, каламбурил и вообще распускал перья как мог.
Лиза благосклонно улыбалась его шуткам, большинство из которых были с солидной бородой, отвечала остроумными колкостями, на которые Кирилл Сергеевич уже не реагировал так болезненно, как в первые минуты их знакомства. И вообще он был теперь уверен, что лед тронулся и господам присяжным заседателям осталось только застелить для него и Лизы ложе и выстроиться в почетном карауле с зажженными свечками в руках.
Однако Кирилл Сергеевич понимал: это будет не сегодня, но ничего против не имел, так как знал, что моментальные связи и заканчиваются моментально.
А эта девушка... Он не хотел, чтобы она была моментальной связью.
Кириллу Сергеевичу уже представлялось, как она сидит в приемной, сортируя посетителей, как его однопартийцы с завистью и вожделением смотрят на нее, а также – как он вызывает ее в кабинет, запирает дверь, и на огромном кожаном диване...
– Однако мне пора, – неожиданно сказала Лиза и встала.
– То есть вот прямо сейчас? – удивился Кирилл Сергеевич, для которого вечеринка еще только начиналась.
– Да, – улыбнулась Лиза.
– Тогда возьмите мою визитку и обязательно, – Кирилл Сергеевич сделал ударение на слове «обязательно», – позвоните мне в ближайшее время.
– Хорошо, – Лиза взяла золоченую визитку и прочитала вслух: – Таратайкин Кирилл Сергеевич, Комитет по управлению общими ресурсами. Ого! А вы, оказывается, не простой бюрократ, господин Таратайкин! Вы, оказывается, очень даже большой бюрократ. А где же ваша карета с гербами?
– Ну, – Кирилл Сергеевич пожал плечами, – карета стоит у дверей. Правда, она без гербов, с гербами у меня другая карета... Кстати! Может быть, отвезти вас куда-нибудь?
– Нет, не надо, – вежливо, но твердо ответила Лиза, – я сама доберусь.
– Ну, как хотите, – разочарованно произнес Кирилл Сергеевич.
– Я позвоню вам, – пообещала Лиза и протянула Кириллу Сергеевичу руку.
Он склонился и осторожно прикоснулся губами к узкой изящной кисти.
Лиза кивнула ему и пошла к выходу.
Глядя ей вслед, Кирилл Сергеевич глупо улыбался и шевелил губами, пытаясь снова ощутить это невесомое прикосновение, напоминавшее теплый шелк...
Когда за Лизой закрылась дверь, Кирилл Сергеевич глубоко вздохнул и сказал:
– Да-а-а... Это – женщина.
И тут же ему вспомнилась вчерашняя соска, которой он дал тысячу рублей за несколько часов сомнительного удовольствия. Правда, ей было всего шестнадцать лет, и она была почти не потасканная, но в сравнении с Лизой...
Кирилл Сергеевич передернул плечами.
Бр-р-р!
Оглянувшись, он повелительно произнес:
– Официант! Счет!
Через несколько минут на белоснежной скатерти перед ним появился листок счета, и небрежно взглянув на цифры, Кирилл Сергеевич протянул официанту несколько купюр.
– Сдачу оставьте себе.
Официант с благодарностью поклонился и взял со стола брошенную Лизой салфетку. Под ней тускло сверкнул массивный золотой портсигар с платиновым пауком, державшим в лапах огромный рубин.
Кирилл Сергеевич мгновенно среагировал на эту неожиданную находку и сказал:
– Вот черт, чуть не забыл! Спасибо, что нашли.
Официант кивнул и ответил:
– Если бы и забыли, то ничего страшного. У нас ничего не пропадает.
– Очень хорошо, – Кирилл Сергеевич сунул портсигар в карман и встал, – всего доброго.
– Приходите еще, – сказал официант и стал убирать со стола.
Когда Кирилл Сергеевич открывал дверь в фойе, официант посмотрел ему вслед и криво улыбнулся. Он видел, что на самом деле портсигар достала из своей сумочки сидевшая напротив этого немолодого ловеласа девушка.
– Ну и все, – сказал Арбуз, выключая приемник, – слушать больше нечего.
– Да?... – Роман недоверчиво посмотрел на него.
– Конечно, нечего, – усмехнулся Арбуз, – или ты хочешь послушать, как портсигар шуршит у него в кармане? Так это можно слушать круглые сутки.
– А как же тогда...
– Тебе, тупому музыканту, который только и может, что дергать доверчивых слушателей за примитивные струны души, этого не понять. Но я, так и быть, объясню. В общем, сейчас я переключу вот этот тумблер... – Арбуз щелкнул массивным переключателем на приемнике, – и теперь передатчик будет включаться только при звуках человеческого голоса. А эти звуки будут записываться на винчестер вот этого компьютера. Объяснить тебе, что такое винчестер?
– Дурацкие у вас шутки, боцман, – Роман невесело усмехнулся, – мне вполне хватило той истории с винчестером.
– Ну, хватило так хватило, – покладисто кивнул Арбуз, – в общем, мы избавлены от прослушивания всякого чавканья, журчания и прочего выпускания газов. А вот если рядом с портсигаром кто-нибудь заговорит, то он включится, и их подлые и коварные разговоры будут записаны. Да что я тебе объясняю! Ты ведь все это и сам знаешь.
– Знаю, – согласился Роман, – давай сюда пиво!
Примерно через полчаса дверь в кабинет открылась, и на пороге показалась Лиза.
– Привет шпионам! – сказала она и прошла к дивану. – Я желаю чая. Как было слышно?
– Слышно было отлично, – ответил Арбуз, задирая ноги на стеклянный стол, – а голос у вас, как у пионервожатой.
– Это в каком смысле? – с подозрением спросила Лиза.
– Это в смысле молодости и бодрости. Вот если бы я сказал, что голос у вас, словно у вагоновожатой...
Роман заржал, и Лиза замахнулась на него ридикюлем.
– Я не про свой голос спрашиваю. Этого... ловеласа было слышно?
– Было, было, – успокоил ее Роман, наливая в прозрачную кружку чай, – все было хорошо слышно.
Лиза уселась на диван и, приняв от Арбуза чашку с дымящимся чаем, сказала:
– Ну хорошо. А теперь, может быть, кто-нибудь объяснит мне, что это за нехорошие люди такие, что нужно устраивать за ними слежку.
Роман вздохнул и ответил:
– А может, не надо? Меньше знаешь – дольше живешь.
– Надо, Рома, надо, – процитировала Лиза, – а насчет того, сколько я проживу, так знай, что я намерила себе столько – двести лет туда-сюда ничего не меняют.
Арбуз засмеялся, и Роман сказал:
– А ты зря смеешься. Рассказывать-то тебе придется.
– Мне?
– Да, именно тебе. Ты ведь в любом случае знаешь об этой долбаной «Воле народа» больше моего. Так
