оборудован по последнему слову техники.
Усевшись за стол, Левашов пододвинул к себе телефон – в отличие от светящегося аппарата в гостиной, этот был в корпусе из орехового дерева. Потом вытащил из кармана маленький диктофон. В том же кармане кстати, лежал небольшой пистолет, с которым Иван не расставался все последние дни. Даже спать ложился вместе с ним, кладя под подушку.
Не раз ему снилась входящая в его спальню Маркиза. Киллерша была то в камуфляжной форме, то в соблазнительном нижнем белье. Но кончался сон всегда одинаково – в лицо Ивана оказывался направлен вороненый ствол, и еще раньше, чем пуля успевала покинуть его, душа отделялась от тела и устремлялась навстречу маленькому кусочку свинца, чтобы, разминувшись с ним, впивающимся в тело, углубиться туда, в темную холодную стальную бездну, скользя по нарезам ствола, превращавшимся в круги ада, спускалась вниз, где кружились какие-то зловещие тени.
И Иван просыпался в липком поту, похожем на кровь. Подносил к лицу руки, пытаясь понять: жив он еще или нет. Нащупывал под подушкой оружие и прикладывал холодную сталь ко лбу, чтобы снять жар.
Ничего, очень скоро этому кошмару придет конец!
Он набрал телефон Скалы и, коротко поздоровавшись, включил запись последнего разговора с Арсеньевым, поднеся диктофон к трубке.
– Ну как?! – просто спросил Левашов.
– Все понял! – просто ответил киллер и окончил разговор.
Иван довольно усмехнулся. В успех подручных полковника он по-прежнему не верил. Удастся им уложить девку – прекрасно, можно будет не выплачивать Скале вторую половину гонорара, и у того не хватит наглости ее требовать. А если у ментов ничего с Маркизой не получится, то Скальневич уж точно не даст ей уйти.
Он счастливо вздохнул, взглянул на картину над диваном в углу. На картине рогатый сатир оказывал глубоко интимные ласки пухленькой нимфочке. Фривольный сюжет всегда поднимал настроение хозяина кабинета. Вот и сейчас он ухмыльнулся, довольно вздохнул и поспешил назад к гостю.
В последнее время полковнику нечасто удавалось насладиться чисто мужскими развлечениями – времени не было, да и возможностей – опасаясь наблюдения со стороны лагутинских агентов, он отказался от посещения злачных мест. В собственном же доме за полковником, как уже упоминалось, пристально наблюдала вторая половина.
– Хорошая штука? – спросил он у вернувшегося Левашова и помахал в воздухе бутылкой джина.
– Чудесная!
– Отметим, – предложил полковник, возвращаясь за стол.
– Что? – поинтересовался Левашов.
– Успешное окончание истории с господином Лагутиным, упокой господи его честную и светлую душу.
– А не рано ли праздновать? Примета плохая.
– Не нужно суеверий. Куда она теперь денется, Маркиза твоя? Там вокруг леса. В берлогу к медведям, что ли? – Петр Аркадьевич был настроен оптимистично, и скепсис товарища его огорчал. – Девчонка лопухнулась. Что ни говори, а бабье мозгами обделено. И это не предвзятое мнение, а объективное, вынесенное на основании многолетних наблюдений, заключение!
– Ну-ну! – сказал Левашов. – Поживем – увидим.
Но стакан у друга принял и чокнулся «за удачу»! Во-первых, потому что и сам верил в нее, только по другим причинам нежели полковник, а во-вторых, не пропадать же напитку, который стоит пятьсот долларов за бутылку, в милицейской глотке целиком и без остатка.
На поимку киллерши полковник отрядил семь человек во главе с капитаном Сотниковым. Они выехали на двух машинах «тойота 4 раннер». В первой находился сам Сотников – человек крепкой конституции и немногословный. Капитан пахал на Петра Аркадьевича не первый год и был вполне доволен своим положением. Деньги, отстегиваемые ему ежемесячно хозяином, позволяли жить на широкую ногу и отсылать ежегодно жену с детишками на разные курорты. Сам Сотников в это время обычно оттягивался по полной программе.
Рядом с ним на заднем сиденье машины сидел Дмитрий Логинов, спец по радиоэлектронному наблюдению, колдовавший над лэптопом, который держал на коленях. Спец был молод, жевал жвачку и бормотал под нос какие-то глупые песенки. Пальцы его периодически начинали бегать по клавиатуре, обновляя данные со спутника. Согласно им машина, похищенная Королевой, продолжала оставаться на турбазе. Маячок, поставленный на машине кавказца, исправно подавал радиосигнал, который улавливался спутником, висевшим где-то в черных глубинах космоса. Спец с помощью своей аппаратуры ловил этот сигнал, отражавшийся в виде мерцающего огонька на дисплее. На интерфейс радара была наложена карта местности.
– Вам, наверно, интересно – отчего и почему? – промурлыкал он, и Сотников, решив что он обращается к нему, повернул голову.
Но это была всего лишь очередная песенка из старого советского мультфильма.
– Вам, наверно, неизвестно, отчего и почему зажигает светлячок свой фонарик-маячок?
Сотников выругался про себя и снова стал смотреть на дорогу. По обочинам дороги высились сугробы, местами поднимавшиеся выше крыш двигающихся по ней машин. За сугробами стояли стеной высокие ели. Капитан вздохнул – отдохнуть в подобных местах было его давней мечтой.
Сама дорога была идеально расчищена. Раз в несколько дней (а во время снегопадов и ежедневно) проезжала снегоуборочная машина. С ней милиционерам пришлось встретиться примерно на половине пути к турбазе.
– Глянь! – указал водитель Сотникова на появившиеся впереди яркие огни – уборщик полз, как и в городе, с полной иллюминацией посреди белого дня.
Сблизившись, они остановились, капитан опустил стекло и высунулся в окно.
– Эй! – окликнул он водителя снегоуборщика. – Ты с турбазы?
– Нет, – ответил тот, усмехнувшись, – я тут по собственному почину снег разгребаю, это у меня хобби такое.
Капитан махнул своим удостоверением, чтобы прекратить неуместный, по его мнению, юмор – с него хватало компьютерного гения в собственной машине.
– На базе сейчас должна быть эта женщина, – он передал в снегоуборщик фоторобот Королевой. – Видел ее?
– Я с посетителями не знаком, – водитель почесал подбородок. – Раз должна быть, значит – есть, но я не видел. Я бы такую шикарную телку точно запомнил. Звезда какая-нибудь, видно.
Когда машины с ментами продолжили путь, водитель уборщика включил рацию, которой была оборудована его машина, и, связавшись с турбазой, сообщил о новых гостях. Ему и в голову не приходило, что тем самым он оказывает большую услугу Анжелике.
Часом раньше в Сестрорецке узнали, что Мария Игнатьевна Королева скончалась сегодня в чудовской больнице, не приходя в сознание. Собравшись с духом, Галина передала это известие Маркизе. Выразила соболезнование от себя и брата. Пришлось рассказать и о гибели Степана.
– Мы уже навели справки – у него родители остались, им поможем, не сомневайся… Кто же знал, что так все получится! – закончила она.
– Я позвоню позже! – Анжелика повесила трубку, не дожидаясь ответа.
Сидела долго без движения, глядя в стену, украшенную рисунком с какой-то птичкой.
В голове не укладывалось – умерла мать, Степан погиб… Так не должно было быть! Вытащила дрожащими руками из бумажника его фотографию – ту, что забрала из квартиры. Вот он стоит, поставив ногу на мяч, и улыбается.
А мать – мама, мамочка!
Анжелика вдруг поняла, что не может плакать. Хочет, но не может. Она просто разучилась. Прикусила губу до крови, обхватила себя за плечи и застонала, раскачиваясь, словно стараясь унять непереносимую боль, от которой не было никакого спасения, только время. Только время, дарующее забвение.
В дверь тихо постучали.
