сенаторы, патриции или просто состоятельные люди. Тренируют гладиаторов 'ланисты', ненавистные народу, но необходимые для организации этих коллективных 'развлечений'. Обучение в школе крайне суровое, жизнь гладиатора напоминает чуть ли не жизнь шаолиньских воинов-монахов. Однако вопреки голливудским клише, они не полностью лишены свободы. Из античных текстов и археологических находок нам известно о многих гладиаторах, имевших жен и детей или спутниц, разделявших радости и горести этого ремесла (зачастую именно они оставляют эпитафии на надгробных плитах).
Многим гладиаторам удается благополучно завершить карьеру, имея за плечами ряд триумфов, как, например, жившему в I веке нашей эры Мáксиму, стяжавшему победу целых сорок раз. Им вручается rudis — деревянный меч, символизирующий конец их мучений. С этого момента они свободны, не подчиняются больше ланисту и не должны сражаться.
IUGULA! [42]
Представившись публике, гладиаторы ушли с арены и вернулись в служебные помещения Колизея. В этот момент, мы знаем, молодые прислужники надевают на них металлические поножи, наручи — 'маники', шлемы… Публика странно затихла. Невидимое напряжение сковало амфитеатр. Все как будто в замедленной съемке…
Нас поражает одна деталь: никто из гладиаторов не обратился к организатору игр с ритуальной фразой 'Ave Caesare, morituri te salutant' ('Здравствуй, Цезарь, идущие на смерть приветствуют тебя').
Почему? Потому что и это один из стольких мифов, которыми окружена история гладиаторов. Никто из них не произносит этой фразы. Случилось это лишь однажды, несколько десятилетий назад, при императоре Клавдии, перед навмахией — инсценировкой морского сражения. Причем история рассказывает о трагикомических обстоятельствах, сопровождавших этот случай: Клавдий ответил на приветствие: 'А может и нет'. Ответ императора гладиаторы истолковали как приказ, дающий им свободу, и отказались сражаться. Клавдию пришлось взять свои слова обратно, и только вооруженные солдаты убедили гладиаторов начать морское сражение…
Раздается звук труб (tibiae) и рожков (cornua) — это эквивалент нашего барабанного боя. Внезапно над ареной Колизея взвиваются клубы пыли. Они походят на песчаные фонтаны. По трибунам разносится громкий гул. Когда пыль рассеивается, как по волшебству на арене становятся различимы очертания человеческих фигур: это гладиаторы, они словно материализовались из пустоты. На самом деле они были подняты на арену с нижних уровней на специальных подъемниках. Люки подъемников были скрыты под песком и, неожиданно поднявшись, образовали эту 'пыльную бурю'. Это один из самых любимых публикой спецэффектов. Гладиаторы разбиваются на пары и сразу же начинают поединки.
Существует не менее двенадцати различных 'типов' гладиаторов, некоторые из них сражаются верхом на коне или в колеснице. Но сейчас перед нами 'классические' пары бойцов, которых в конечном счете больше всего любит зритель.
Вот хорошо известный ретиарий, сражающийся со своим извечным противником, секутором. Первый вооружен сетью и трезубцем. У второго большой прямоугольный щит и металлическая маника на правом предплечье. А главное, его голову защищает необычный гладкий шлем яйцевидной формы с двумя простыми отверстиями для глаз: обтекаемая форма не дает зацепиться сети противника. И правда, первый бросок заканчивается ничем, сеть соскальзывает с секутора и падает на землю. Противники продолжают поединок.
Рядом с каждой парой бойцов находится пара арбитров — как правило, из числа бывших гладиаторов. На них надеты белые туники с двумя красными вертикальными полосами. Как боксерские рефери, они следят за тем, чтобы соперники не нарушали правил.
Мы как раз замечаем, что судьи прервали поединок между двумя 'провокаторами', вооруженными, подобно легионерам, длинным щитом, мечом и шлемом с затыльником. Один из них потерял щит, и ему дают время подобрать его.
Зрители выкрикивают 'verbera', 'iugula', 'ure', что значит 'секи', 'добей', 'жги'. На арене стоят наготове особые служители, бичом или раскаленными прутьями 'подбадривающие' отлынивающих от боя гладиаторов.
Мы видим, что по краям арены оркестры продолжают играть, создавая музыкальный фон поединкам и подчеркивая их наиболее важные моменты, как делали пианисты-таперы в эпоху немого кино… Одна женщина играет на странном инструменте, он напоминает церковный орган со множеством вертикально расположенных труб, но меньше размером. Для этой исполнительницы на арене, у самой стены, устроен небольшой пульт.
Вот еще что любопытно: никто из гладиаторов не облачен в латы, в противоположность тому, как показывают в фильмах, все сражаются с голым торсом. Только провокаторы имеют по две пластины на груди.
Еще один малоизвестный аспект — это перья: многие шлемы богато украшены ими, практически как у индейских вождей. Эта деталь делает более красочным их облик. Традиция украшать голову перьями очень древняя, она родилась задолго до римлян и распространена среди воинов многих италийских, средиземноморских и, шире, европейских народностей и культур. Сегодня только наши итальянские берсальеры и альпийские стрелки[43] сохраняют этот обычай.
Вопли с трибун знаменуют важный момент — есть один раненый. Гопломах поразил фракийца, у обоих имеются маленькие щиты и большие защитные шлемы, короткие мечи позволяют вести ближний бой, но у гопломаха есть преимущество: он вооружен копьем, которым старается поразить противника в самые уязвимые места — лицо и глаза. Фракиец шатается и подносит руку к забралу шлема, откуда ручьем бьет кровь. Удар был точным. Гопломах остановился и ждет. Он повернулся к арбитру и эдитору, организатору игр. Фракиец поднял левую руку, вытянув указательный палец, — он просит пощады. Публика шумит. Кто-то требует его смерти, кто-то просит сохранить ему жизнь… Эдитор подает знак: фракиец помилован. Очевидно, бился он достойно…
У гладиатора много способов просить о пощаде: опустившись на колени, подняв левый указательный палец, бросив на землю щит или даже убрав его вместе с мечом за спину, открывая противнику незащищенную грудь. Тот в таком случае должен остановиться: ведь гладиаторы — рабы, они не могут по своей воле лишать человека жизни. Решать будет тот, кто оплатил игры, — эдитор. И только он. Фракийца уносят прочь под рукоплескания толпы.
Но до конца еще далеко. На арене продолжаются другие поединки, и, как многих других зрителей, нас увлекает один из них, особенно яростный, ведущийся в самом центре песчаного овала арены.
Тут столкнулись две тактики боя: одна медленная, другая быстрая, молниеносная. Как можно догадаться, противниками руководит не только боевой пыл, но и личная вражда. Видимо, они знают друг друга. Один из них мирмиллон, ему противостоит фракиец. Мирмиллон стоит твердо как скала, укрывшись за большим щитом в форме выпуклой трапеции. Он массивен и очень силен. Из защитной экипировки у него еще поножи на левой ноге и большой шлем с защитной решеткой: его широкие поля странным образом напоминают ковбойскую шляпу. Шлем также украшен плюмажем из разноцветных перьев. Двигается мирмиллон мало, это настоящий танк. Но достаточно противнику приблизиться, как он тотчас показывает острие своего меча.
Соперник, фракиец, являет собой полную противоположность. Он ниже ростом, худощавый, но невероятно подвижный. На ногах у него очень высокие поножи, кожаные накладки на бедрах, голову защищает большой шлем с решеткой и гребнем из перьев. В руке у него небольшой прямоугольный щит. Деталь, позволяющая узнать в нем фракийца, — это венчающая шлем голова грифона. Грифон — мифологическое существо с туловищем льва и головой орла, в тактике боя фракийца соединились качества этих двух животных. Пружиня на полусогнутых ногах, он покачивается, как змея.
Его оружие — смертоносная 'сика', изогнутый серпом короткий меч. Почему? Им хорошо поражать противника сбоку, мощными ударами по бедрам, шее или ногам.
Хороший боец в амуниции фракийца — в самом деле опасный противник. И мирмиллон это знает. Он не может позволить себе ни одной ошибки. Фракиец продолжает кружить перед соперником,
