недоразумение. Вы в этом бизнесе люди новые, неопытные. Поэтому мы и не стали валить никого, в сторону отошли. Однако же...
– Не по-онял... – протянул Мясник. – Это что же, вы нам вернуть бизнес предлагаете?
– Правильно рассуждаешь.
– Нет, господа хорошие, так никак нельзя. Мы пришли и взяли. Зачем же теперь отдавать? Люди всегда берут то, что лежит плохо.
Со стороны беспредельщиков, внимательно прислушивавшихся к диалогу, раздались одобрительные возгласы: во, правильно! кто смел, тот и съел!...
– Люди, по понятиям, берут то, на что право имеют, – возразил бригадир.
– А нам твои понятия по барабану, – заржал Мясник, нависая над перилами.
– А вот это ты зря, браток!
Спец, засунув руки в карманы брюк, покачивался с пятки на носок и все так же невозмутимо смотрел на вставшего в угрожающую позу отморозка.
Успевшие рассредоточиться среди беспредельщиков уголовники, услыхав условную фразу, насторожились. Они начали многозначительно переглядываться, перемигиваться, но осторожно, не привлекая внимания, и захваченное диспутом войско Мясника ничего не заметило.
– Это почему это? Мы пришли и взяли. Понятно? И никто нам и слова не сказал. Не нравилось – что же отдавали? А теперь пришли за нашим? Это твои понятия?
Витя Спец помолчал немного, прислушиваясь к репликам из толпы беспредельщиков: ага, здорово отбрил, мол.
– Понятия мои простые. Должен быть порядок.
Витя говорил негромко, но слышно было всем.
И металл в его голосе звенел такой, что хотелось беспрекословно подчиняться. Тому, кто знал Витю хорошо, это не казалось удивительным. Витя был старшим лейтенантом и заместителем командира роты спецназа в первую чеченскую кампанию. Говорить и убивать он умел одинаково хорошо. Хотя и командовал, и воевал он достойно, однако нет-нет да и прокалывался.
То на мародерстве залетел, но был прощен – замяли дело, поскольку была примазана к нему и большая шишка. То ротное имущество испарилось куда-то не без его ведома, но и тут нашлось кому словечко замолвить. А вот когда молодое пополнение воевать учил, то перестарался – загудел под трибунал. В дело о причинении телесных повреждений подчиненным вмешался Комитет защиты солдатских матерей. Устроили показательный процесс, лишили погон, отправили за колючку...
Но сейчас Витя не сильно переживал по поводу прошлого.
– Должен. Быть. Порядок, – раздельно и с нажимом произнес он. – Когда его нет – самим же хуже. Дело воров – бабки собирать, и желательно побольше, а не палить друг в друга почем зря. На это ментов поганых хватает. А если спекся кто, то на зоне срок мотать честно, не ссучиться, не крысятничать. Для порядку и смотрящие назначаются – разводить краями, если нужно, зоны греть, вопросы решать.
– Ну и решайте, – Мясник безнадежно махнул рукой, – сто раз я это слышал. Мы-то тут при чем?
– Решим, не переживай, – хмыкнул Витя, – а вы тут при том лишь, что все мы одно дело делаем. Твои ребята от моих ничем не отличаются. С точки зрения уголовного кодекса – те же бандиты. Поэтому никуда вам не деться – придется организовываться.
– Чего? Типа под вас лечь? Не будет этого. Кончилось время старых понятий. Сейчас не получится по нарам рассиживаться, отдыхать и малявы с указявами направо-налево слать, сейчас работать надо. Каждый день с утра до вечера. Самому пахать. А ваши урки решили, что мы, рискуя жизнью, на них ишачить станем? А они наши бабки в общак складывать? То есть в собственный карман... Нет уж!
– Дурак ты, братец, – вздохнул Спец. – Вот ляжешь на нары, поскольку адвокату платить нечем, а в живопырке одна баланда. Неужели хотя бы сытно и нормально поесть не захочешь? К куму на поклон побежишь?
Мясника перекосило, но он, сдерживаясь, продолжил отбиваться.
– Да лучше уж баланду хлебать, чем свое кровное добровольно вам нести. У нас – свои порядки. И протухлую вашу воровскую идеологию нам не навязывай. Она вся сводится к тому, чтобы у своих же бабки забирать. И кто из нас крысы? Короче, валитека отсюда...
– Это твое последнее слово?
При этой фразе те, кто приехал со Спецом, аккуратно нащупали в карманах, за поясами, в подмышечных кобурах рифленые рукоятки пистолетов. А Мясник гордо выпрямился и презрительно посмотрел на Витю сверху вниз. Рядом с ним, плечо к плечу, стояли его верные рыцари – Киллер и Рэмбо.
– Еще раз спрашиваю – так и не иначе?
– На том стоим! – вдохнув полной грудью, высокомерно ответил Мясник.
– Ну, тогда сейчас лежать будете! Гаси крыс, братва!
И началась бойня.
Несмотря на примерное равенство сил по численности и агрессивности, одна сторона совершенно не была готова к заранее спланированному нападению. Огнестрельное оружие беспредельщиков, если и имелось у кого, оставалось в машинах. А с финками да удавками против стволов не слишком повоюешь. И никакие приемы каратэ вместе со всеми на свете дзю-до не помогут, когда в тебя летит маслина, выпущенная почти в упор...
Лишь у двоих оказались с собой пистолеты, но сделан был всего лишь один выстрел. Это Киллер, обладающий сверхчеловеческой реакцией, успел выхватить наган и, направив ствол в сторону Спеца, спустить курок. При этом он уже падал набок, уклоняясь от летевшей в сторону трибуны пули. Уклонился. Но только от нее одной. И тут же напоролся на вторую, которая легонько клюнула его в переносицу и напрочь разворотила затылок.
Телохранитель Мясника рухнул на дощатый помост, дернулся в последний раз и затих. Из открывшегося черепа вывалились мозги, а кровь, вытекая на доски, просачивалась в щели и капала в черную пустоту, где притаились не дыша случайные свидетели. А сам Киллер промахнулся. Пуля миновала Спеца и, воткнувшись в татуированное предплечье Ньютона, застряла в кости. Уголовник взвыл.
Мясник, не ожидавший такого поворота событий, не успел даже дернуться. Раскаленная металлическая капля прошла сквозь его тело, как сквозь масло, разорвав по пути сердце.
Дернуться успел только Рэмбо.
Несмотря на свою громоздкость, он был очень подвижен. В один миг перемахнув через перила, он соскочил на гаревую дорожку и метнулся вбок, надеясь в суматохе скрыться под трибунами. Но даже его успел опередить синий от наколок уголовник Дмитрий Быков, ранее отзывавшийся на кличку Бык, а ныне прозываемый Ломоносовым. Свое оригинальное погоняло он получил не за светлый ум и энциклопедические знания. Однако, несмотря на такую гуманитарную кликуху, с огнестрельным оружием он обращался с безукоризненным умением.
Пуля вошла Рэмбо точно в левый висок, оставив аккуратную дырочку, и разнесла в клочья правую сторону головы. Рэмбо только успел отметить, что фонарь, находившийся ранее левее и сзади, теперь светит сверху – прямо ему в глаза. Мелькнула мысль – почему вдруг? Ответа на этот вопрос бывший телохранитель-беспредельщик не узнал уже никогда.
Тем временем дело подходило к концу.
Кроме трех тел, валявшихся на трибуне, на грязную поляну стадиона легли еще шестнадцать. Представители организованной преступности отделались одним огнестрельным и тремя ножевыми ранениями...
Витя, до сих пор предпочитая всем маркам пистолетов привычный армейский «Макаров», лично обходил место кровавой расправы. От одного лежачего к другому. Наклонялся и делал контрольный выстрел за левое ухо. Как учили...
Поднялся на помост, пальнул в Рэмбо, а в Киллера даже не стал. Не может без головы жить человек. Даже отморозок. Перевернул ногой Мясника. Открытые глаза идейного вождя беспредельщиков блестели в тусклом свете подернутой легкой дымкой луны. Они смотрели в небо, но ничего там не видели.
– Ну что, лысый череп? Дурак и есть дурак. Говорил же тебе – зря ты так...
Он и нагибаться не стал – выпалил прямо промеж невидящих глаз для верности, повернулся и, не оборачиваясь больше, спустился с трибуны, бросив спутникам:
