глаза. Странно, мелькнула мысль у полковника, у альбиносов вроде бы глаза красные...
– Здравствуйте, господа менты, – вежливо начал разговор гость.
– Угу, – буркнул жирный патриций, соображая, кто к нему пожаловал.
Но не ответить совсем или ответить грубо – означало бы нарываться. А нарываться на стволы, когда ты в одних трусах, не слишком-то сподручно.
И вовсе не умно.
Но Семчук не выдержал:
– А ты кто такой?
– Ай-яй-яй, как невежливо гостей встречаете. Ну да ладно, прощаю. Как-никак одно дело делаем. чтобы недоразумений не возникало и непоняток разных, представлюсь. Гриша Белый я. Временный смотрящий по городу. В законе. По распределению направлен сюда московским сходом в порядке спонсорской помощи вашей пострадавшей братве. И, кажется, успел вовремя. Вы ведь сильно радуетесь, что Кислый исчез? И братков великое множество пропало? И полагаете теперь, что все теперь по-новому, по-вашему станет? А ведь зря. Не станет. Это я вам говорю, Белый. А вы, менты, – серые. И все останется попрежнему. Подумайте-ка хорошенько – и сами поймете, что вам от этого только лучше будет. Забот и головной боли меньше. Но ежели кто настаивает, что мусора, мол, теперь город сами крышевать станут, то мы ему быстренько объясним, в чем он заблуждается. Есть желающие возразить?...
Витя Спец из свиты альбиноса достал верного «макара», с которым не разлучался ни днем ни ночью, и стал любовно протирать его белоснежным носовым платком.
Желающие возразить никак себя не проявили. Лишь только берсерк Семчук вякнул было:
– Ты кого мусорами назвал?...
Его дернул за руку Друздь:
– Забыл?
Он когда-то объяснял бесноватому Семчуку, что «мусор» есть аббревиатура от слов «Московского Уголовного Сыска Оперативный Работник», и ничего обидного в ней нет.
Семчук с досадой вырвал руку. Будь тут его верный Фима, да под грибками, они бы показали этому хлыщу... Но майор Ефимов, к счастью всех собравшихся, не был приглашен на мероприятие.
На вялый протест Семчука блатной и бровью своей белой не повел.
– Ну так что, господа законники? Вы ж сами с головами. Чтобы фуражку носить? Не верю. Вузы заканчивали, диамат, верно, проходили... И знаете прекрасно, что сращивание власти и криминалитета неизбежно – закон диалектики. А закон – он закон и есть. И нарушать его нельзя – боком выйдет. Вы же закон охранять и поставлены. Ну, так охраняйте! А не пытайтесь нарушить то, что объективно...
Свита Белого перемигивалась – ого, как новый ментам загружает! И не боится ничего – ведь самые тузы тут... Правильный смотрящий, однако.
Не хуже Кислого, а то и покруче.
Однако ментовская гордость не позволяла просто так поддаться уркам.
Слово взял сам будущий генерал:
– Вы вот что, товарищ... пока... вы ж не хотите гражданином стать? Поэтому попрошу без этих инсинуаций и грязных намеков. Будет в городе по закону. Но не по вашей гнилой диалектике, а по уголовному кодексу. Вам, уважаемый, по статусу положено за братвой приглядывать – вот и выполняйте функциональные обязанности. А в нашу епархию не лезьте. Чтобы чего не вышло невзначай.
– Так ведь невзначай что угодно выйти может, – жестко, лишь краешками плотно сжатых губ усмехнулся Белый, – кирпич на голову упадет или тормоза откажут...
– Вы, что ли, угрожать мне надумали? – Сидоренков едва удержался, чтобы не скомандовать: взять его!
Ну, скомандовать-то он, конечно, мог... А дальше?
– Зачем это мне вам угрожать? Вы же сами прекрасно все понимаете, – Белый кивнул на братков, которые, опьяненные собственной смелостью, в открытую поигрывали стволами.
Сидоренков не был трусом. Но он не был и дураком. Оглядел свое толстопузое голое воинство. Пересчитал бандитские стволы. Головой по сторонам повертел – тайга кругом...
– Общую ситуацию понимаем, – согласился он, – а вот чего конкретно вы от нас хотите, – пока нет.
– Да, собственно, ничего чужого, – улыбнулся Белый, обнажив голливудские белые зубы, – только то, что по закону диалектики как раз и было нашим.
– Вокзал, что ли?
– Верно. И рынок. Ну и по мелочам – мясокомбинат, центральная станция автосервиса, пять или шесть кабаков, в которых хозяева вконец оборзели. Мы их научим...
– Стоп, стоп, стоп! – вскинулся главный мент. – Ты мне раскрываемость не понижай!
– Упаси господи, – взмахнул рукой, будто бы собираясь креститься, авторитет, – только повысим. Все снова станут по понятиям жить, в натуре. Те же, кто не захочет порядку и закону подчиняться, ваши. Мы их сами вам на блюдечке с голубой каемочкой доставим. Только отчетность заполняйте...
– Гм... – призадумался милицейский босс.
Минуты две он соображал. Все вежливо молчали.
– Ну, то есть все примерно так, как было?
– За тем и пришел – только статус-кво восстановить, – приветливо согласился Белый.
– Статус-кво! – опять некстати вякнул Семчук. – Какой статус? Борзели братки твои, крохи отстегивали!...
– Тебя кто, губошлеп, учил старших по званию перебивать? – вскипел Сидоренков и в сердцах откинул плед, открывая взорам собравшихся четыре жирные складки на боку. – Объявляю выговор, подполковник! Зайдете ко мне с учетной карточкой!
Семчук увял, а братки заржали.
– Не сердитесь, Василий Петрович, – примирительно заметил новый смотрящий, – братки те не мои были, а Кислого. Но полагаю, что при наличии доброй воли с обеих сторон мы обо всем договоримся.
– Спасибо, Григорий, эээ...
– Никифорович. Григорий Никифорович Бек. Известная фамилия. Книжки дядюшки моего двоюродного читали, возможно...
– Бек? М-м-м... Серия «Военные приключения», что ли? «В окопах Сталинграда»?
– «Волоколамское шоссе». А «В окопах» – это Некрасов.
– Э-э-э... Он же вроде бы раньше... «Кому живется весело, вольготно на Руси?»... Впрочем, неважно. Важно, что мы, Григорий Никифорович, сумели найти общий язык. Принципиальное согласие достигнуто, а детали мы сможем обсудить приватно, я полагаю?
– Именно так, – вежливо кивнул знаток русской литературы, – а мы, кстати, знаем, кому сейчас в городе живется весело, вольготно и прочее...
– Вот и замечательно, – подытожил полковник, – у нас, как вы видите, шашлычки поспели. Не разделите ли трапезу? По стопочке, опять же, за мир и дружбу между народами?...
Гриша Белый гордо приподнял подбородок:
– Извините, Василий Петрович, но я вынужден отказаться. Не в наших правилах с ментами водку жрать. Бабки поделить – это святое. А вот за одним столом лобызаться – увольте!
У Сидоренкова отвисла челюсть, но что сказать в ответ, он так и не нашел.
Братки, весело гомоня, повернулись задницами к прерванному пиршеству и гордо, не оборачиваясь, удалились. Даже в походке уркаганов чувствовалась брезгливость.
С ментами пить – вот еще!
– Во, бля! – ахнул Извлечной. – Только вроде бы...
– С волками жить – по-волчьи выть, – ни к селу ни к городу продемонстрировал эрудицию Друздь.
– Эх, твою мать, мне бы пулемет... – простонал Семчук.
– Да, – согласился со всеми сразу глава областного УВД, – я уж было решил, что мы и впрямь сможем работать в одной упряжке. Ну да ладно. По-старому тоже нормально. Не бедствовали же?
И сам себе в полной тишине удовлетворенно ответил:
– Нет. Не бедствовали.
И улыбнулся.
