– Вот именно, – подхватил Тимур, – и, между прочим, знаешь, как это называется?
– Что именно?
– А вот то, что этот гнус похитил Афанасия и теперь требует за него выкуп, угрожая убить заложника? Ведь Афанасий именно заложник. А это значит, что похититель – просто террорист. Точно такой же, как эти уроды в Ираке или где угодно еще.
Неожиданный вывод Тимура удивил Знахаря.
– Террорист, говоришь... А ведь верно!
– Вот то-то и оно, – кивнул Тимур, – террорист. Самый натуральный.
Знахарь встал и, сладко потянувшись, прошелся по просторной кухне.
– Террорист... Ну, бля, попадется он мне в руки, я ему покажу, что такое настоящий террор.
– А почему это тебе? – обиделся Тимур. – Я-то Афанасия гораздо раньше тебя знаю, так что имею преимущественное право на возмездие.
– Ладно, там разберемся, – отмахнулся Знахарь, – а вот что делать с теми, кто сжег наш дом – это вопрос.
– Сначала неплохо бы выяснить, кто это сделал. А уж потом решать, как с ними поступить.
Знахарь усмехнулся и, взглянув на Тимура, сказал:
– Удивительно светлая мысль. Надо записать ее на скрижали.
– Скрижали скрежетали... – задумчиво произнес Тимур и уставился в потолок. – Жалко дом-то.
– Жалко у пчелки в попке. Таких домов, если нужно, я десяток построю. Это ерунда. Но поджигатели... Кто же это все-таки?
– Наверняка бандюки с ментами. И к бабке не ходи, – уверенно сказал Тимур, – мы их эскадру потопили со всей командой, вот они и мстят.
– Хотели бы отомстить – убили бы нас, и все дела.
– Э не-ет, дорогой товарищ Майкл Боткин, убийство – не месть. А тот, кто сжег дом, как видно, знает толк в мести.
Знахарь забрался на подоконник с ногами и, глядя на улицу, сказал:
– Ну, как бы там ни было, а ответить на их действия нужно.
– Согласен, – кивнул Тимур и тоже встал из-за стола.
– Значит... – Знахарь задумался.
Тимур терпеливо ждал.
– Значит, я напишу тебе списочек, пойдешь и купишь все, что нужно. Но не там, где в прошлый раз, а в каком-нибудь другом месте. Ты здешний и такие места знать должен.
– Места-то я знаю, – вздохнул Тимур, – а покупать-то что? Опять, что ли, гранаты с пистолетами?
– Ну а что же еще? – удивился Знахарь. – Не скакалки же с панамками!
– Ну ты и кровожадный!
– Не болтай языком! Пошутили и хватит. – Знахарь спрыгнул с подоконника и сделал несколько энергичных приседаний.
При этом в колене у него громко щелкнуло, и Тимур издевательски засмеялся.
– Смотри, чтобы кишка не выпала, – ядовито заметил он.
– Сейчас у тебя у самого выпадет, – угрожающе ответил Знахарь и встал в стойку. – А ну, надевай перчатки!
– После завтрака? – прищурился Тимур. – Совсем у моего босса мозги отказали. А вообще хорошая идея. Давай-ка попозже, когда в животе все уляжется.
– Давай. Ты одевайся, а я пока списочек составлю. Настало время повоевать немножко.
Худенький Миша бродил по лавке деда Семы, напевая под нос песенку Михаила Щербакова. В руке у подростка была бархатная тряпка, которой он стирал пыль с бронзовых статуэток.
В носу у него засвербило:
– А-а-ап-чхи-и-и-и!...
Из подсобки выглянул сменный охранник – средних лет носатый еврей, размером с платяной шкаф, дальний родственник хозяина.
Правой рукой подергал себя за пейс:
– Миша, я тебе уже говорил, шоби ти бил здоров?!
Малыш обреченно кивнул:
– Говорил, дядя Изя, говорил... Пауза. После нее Изяслав Винтерман гневно изрек:
– Так издохни, Миша, как ты мине надоел с этой песней!!!
– Фи, как грубо, – сморщив нос, пожал маленькими плечами Миша. – Ты ведь все равно не понимаешь...
Сухонький Самуил Шапиро толкнул дверь, за которой стоял, прислушиваясь к разговору, и шмыгнул носом:
– Мишечка, майн кейдн, и что же ты имеешь сказать Изе про эту глупую песенку?
– Ритм ее, деда, пять восьмых...
– И шо?
– При таком ритме такты выделяются менее отчетливо...
– И шо?
– А еще срифмовано все терцинами. Знаешь, деда, что такое терцины?
– И хто же этого не знает, майн кейдн? Терцинами еще Данте писал...
– Вот! Данте! Так почему же этот гой мне рот затыкает? Говорит, что вою тоскливо? – Он ткнул пальцем в Изяслава, по-прежнему накручивающего пейс на палец.
– Вейз мир, Изя, – укоризненно покачал головой Шапиро, – пусть мальчик поет. Может, он когданибудь станет известный музыкант. Ви же такой приятный мущина, не слушайте его, не напрягайте свой бедный уши.
Миша обиженно засопел: мол, и ты, дед!...
Самуил Аронович между тем внимательно оглядел свои владения и остался доволен порядком. Внук потрудился на совесть – древности тускло отсвечивали в полумраке уютного полуподвала.
– Пой, Миша, пой. Как можно отказать такой трудолюбивый ребенок? Таки да, Изя?
Троюродный племянник молча покивал головой, улыбаясь загадочно, будто Джоконда.
Хозяин прошел мимо посторонившегося родича в подсобное помещение, оставив Мишу наедине с шандалами и жирандолями, которые тот продолжал любовно надраивать, напевая: «...роется руками иностранца в торбах с черепками, с черепами»...
В подсобке состоялся совсем иной разговор.
– Как прошла ночь, Слава?
– Все спокойно, Самуил Аронович...
– Вот и хорошо, Слава, вот и хорошо...
– Переезжали бы вы к нам, дядя Сеня, а? Ну не может быть в этой стране добра для нас...
– Зря ты так, Слава. Зря ты хочешь оскорбить свой родной страна и свой старый бедный дядя.
Изяслав ухмыльнулся:
– Перестаньте, дядя Сеня, копировать Берту Соломоновну. Ну не время сейчас. О будущем подумать надо. О внуке...
– А я о ком, по-твоему, думаю? Здесь его родина. И пока он не может принимать решения самостоятельно – он будет жить здесь. Вырастет – сам разберется. А пока пусть делу учится. Неплохое таки дело. А в последнее время и вовсе хорошо пошло. Не мешает никто. Значит, все наладится со временем...
– Это вы называете «хорошо»? – охранник кивнул на нишу в стене, в которой стояло заряженное помповое ружье.
Так уж случилось, что Изяслав, приехавший навестить родственников, попал, того не желая, с одного фронта на другой. Уехав из Сибири в Израиль семь лет назад, он жил там в кибуце, построенном поселенцами – в основном выходцами из России и Польши, – между Бет-Гуврином и Идной. Кибуц находился
