— Ладно, учту, — улыбаюсь я и бросаю взгляд на маячащий метрах в тридцати от меня огромный «линкольн». — Мне не нужны неприятности. Отдай им пятиместку, — поворачиваюсь я к Андрею. И спешу поскорее ретироваться, пока мне, действительно, не вручили дворнягу.
«Собака отдельно, блохи отдельно», — при этом приходит мне на память где-то услышанное. Мне абсолютно не улыбается ни то, ни другое. И чего это, дурища, разыграла спектакль с покупкой дворняжки?
— Просто так расспросить было нельзя? — спрашивает Андрюша, когда мы устраиваемся в БМВ. — Обязательно надо было устраивать шоу? Я не знал, что и подумать.
— Милый, могу же я хоть когда-нибудь оттянуться? — сладко потягиваюсь я. — Поехали. Всё, что могли, мы здесь узнали.
— И где ты теперь будешь искать Монучара? — Андрей отпускает сцепление, и машина мягко трогает с места.
— А нигде. Я попрошу, и его отыщут другие.
— Зачем тебе этот нерусский? Соскучилась? — Он знает, что это не так. Не соскучилась.
— Просто я очень хочу надрать ему его черную задницу.
— Что ж, попытайся. Ты теперь в силе. Куда сейчас? Домой?
— Да, поехали в Ольгино. — Как мне не в кайф возвращаться в этот тоскливый коттедж! — Надо сегодня пораньше завалиться спать. А завтра отменяй всё и утром кати на Московский проспект. Помнишь квартиру? Будем там весь день слушать лекции Пляцидевского. Ты не забыл, что послезавтра собрание акционеров?
— Нет, не забыл.
— Вот и отлично… Чего, Андрюш, скользко?
ТАМАРА АСТАФЬЕВА (КУРОРТНИЦА)
25 октября 1999 г.
Светлана Петровна подложила свинью. Всё-таки изловчилась выкинуть фортель, которого Тамара никак не ожидала, — угодила в больницу с инфарктом, сразу перенесла рецидив и даже чуть не отбросила копыта.
Тамара изнервничалась. Она бы не беспокоилась так и за здоровье родной сестры. Пока Толстой Заднице проводилась интенсивная терапия, каждый день справлялась у Николая о состоянии больной. Толстуха ей была нужна живой и здоровой.
Но наконец Николай сообщил, что Светлана пошла на поправку, хотя ей и требуется еще дней пятнадцать на реабилитацию. Тамара вздохнула с облегчением и сразу подумала, что эти полмесяца толстухиной реабилитации можно без зазрения совести потратить на себя, ненаглядную. И, тряханув Энглер на фишки, купила десятидневную путевку на горнолыжный курорт в Красной Поляне. Один черт, в Питере сейчас было нечего делать.
Вернулась с Кавказа она без предупреждения. В тот вечер в Питере выпал первый снег, и такси ползло по слякотным улицам от аэропорта до Ольгина более часа. Водитель, толстый настолько, что непонятно, как он вмещался между рулем и сиденьем, всю дорогу хохмил и подкатывал к симпатичной пассажирке бейцалы, а когда Тамара вылезла из машины и, ежась от холода, долго жала на кнопку звонка у ворот, с добродушной улыбочкой на блинообразном лице наблюдал за ней через открытое боковое окно.
— Никого нету? — наконец спросил он минут через десять, хотя и так было видно, что никого.
— Пес их всех знает, куда разбрелись. — Тамара бросила взгляд на часы. — Девять вечера. Должны бы быть дома. — Она достала сотовый телефон.
— Я как знал, что еще пригожусь, — довольный своей проницательностью, заметил таксист. — Залезай в машину, не мерзни.
«И то правда», — решила Тамара и, на ходу вызывая из записной книжки номер Энглер, вернулась на переднее сиденье «Волги».
— Тамара?
— Ага, это я. Злая! Где вы все, черт побери? Я уже полчаса топчу снег возле коттеджа, никто не открывает.
— Олежа в Москве. Пляцидевский на Московском проспекте. Мы с Андреем будем через пятнадцать минут… ха, если не вмажемся в «Запорожец». Потерпи, сейчас подъедем.
— А при чем тут «Запорожец»? — удивленно пробормотала Тамара в уже издающую короткие гудки трубку. И принялась отбиваться от предложений таксиста съездить в какой-нибудь ресторанчик перекусить.
Первое, что сделала Вика через двадцать минут, когда они вошли в дом, это окинула Тамару оценивающим взглядом. И поморщилась:
— Фу! Выглядишь так, будто вернулась не с курорта, а из кичмана. Чем ты там занималась? Шлялась по кобелям? Или не вылезала из кабака? Хоть покаталась на лыжах?
— Не на лыжах, на сноуборде. Покаталась. Вернее, попробовала. — Тамара доволокла до своей комнаты большую дорожную сумку, не мудрствуя лукаво, перевернула ее над кроватью и принялась вытряхивать на покрывало подержанное за десять дней барахло. — Вообще-то, там полный отстой. Не сезон. Почти все трассы закрыты. Как у тебя?
— Тоже отстой. Надо было поехать с тобой. Здесь я чуть не загнулась со скуки. Но ничего. «И это пройдет». Послезавтра собрание акционеров. Такое предчувствие, что для меня опять начинаются гонки.
— Надеюсь, для меня тоже, — сказала Тамара.
По полной программе оттягиваясь в Красной Поляне, она ни разу не удосужилась позвонить ни Магистру, ни Коле. Пора было наверстывать упущенное.
Первым Тамара набрала Мишин номер.
— Привет. Как живешь? Регулярно? Что новенького?
— Нашел Светлане покупателей на коттедж и на джип, — отчитался Магистр. — Николай сейчас занимается оформлением документов.
— А что у него с испанской недвижимостью?
— Говорит, что сам ничего сделать не может. Надо ждать, когда толстая выйдет из лазарета.
— А она разве не оформила на Колю доверенность?
— Он говорит, что ничего не оформляла.
— Коля, привет. Как поживаешь? Как твоя подопечная?
— Поправляется. Вернее, поправилась. Ее уже хотели выписывать, но она оплатила еще две недели. Говорит, чтобы закрепить курс лечения. Но я думаю, она просто боится тебя.
— Нотариуса так и не приглашали? Доверенность на тебя не оформили?
— Нет, — не дрогнувшим голосом соврал Николай. — Как я Светлане ни предлагал, она ни в какую. Наверное, не доверяет.
— Всё еще пользуешься услугами телохранителей?
— Ага. А что? — насторожился Николай.
— Да нет, ничего. Просто не понимаю: такой большой мальчик и таскаешь за собой двоих нянек, —
