– И тут меня узнали... – вздохнул Роман.
– Ну, а что же в этом удивительного? – мужчина пожал плечами. – Популярный исполнитель блатных куплетов Роман Меньшиков.
– Эк вы о моих песнях... – Роман криво улыбнулся.
– А вы сами о них другого мнения?
– Как вам сказать... – Роман задумался. – Это ведь песни о жизни.
– О самой дрянной стороне жизни, – поправил его мужчина, – о той ее стороне, которой не должно быть. Извините, конечно, что я порчу вам настроение.
– Нисколько, – соврал Роман. – Критика полезна, и я это понимаю. А вы, стало быть, тоже музыкант?
– Тоже, – кивнул мужчина, – только не такой популярный, как вы.
– Играете, поете?
– И играю, и пою. Я гитарист, играю блюз, а это, как вы сами понимаете, не кассовая музыка.
– Верно, – Роман налил себе пива.
Мужчина последовал его примеру, затем они отсалютовали друг другу высокими запотевшими стаканами и дружно опустошили их.
Тут подоспел официант, и мужчина энергично потер руки.
– Ну вот, сейчас пиво провалится, и можно будет перейти к основному номеру программы.
Он закурил, выпустил небольшое облачко дыма, проводил его глазами и сказал:
– Вот вы поете блатняк, ведь это так называется, верно?
Роман пожал плечами.
– Бросьте, вы не хуже моего знаете, что это именно так. Правда, теперь это называется шансон, или воровской романс, или еще как-то, но раньше, когда на этот жанр еще не наклеили глянцевую этикетку с оправдывающей надписью, это называлось именно блатняком. Вы воспеваете блатной, воровской, преступный образ жизни. Воспевать – значит петь о чем-то. И вашими песнями вы подтверждаете... Вернее сказать, – легализуете то, что приносит множеству людей несчастье и горе. То есть вы говорите: все нормально, ребята, вы имеете такое же право на существование, как рабочие, учителя, врачи...
Мужчина затянулся, посмотрел на Романа трезвыми глазами и вздохнул.
– Раньше такие, как у вас, песни звучали на воровских малинах, в тюрьме и на зоне, а теперь их тиражируют и гоняют в эфире. Есть радиостанции, которые специализируются на блатняке, по стране гастролируют ансамбли с откровенными названиями типа «Воровки», потом группа эта, как ее... «Пилорама»... Вы, конечно слышали этот хит: «В натуре, в натуре, к любой козырной шкуре...»?
– Слышал, – ответил Роман.
То, о чем говорил незнакомец, было правдой, неприятной правдой, но Роману почему-то хотелось, чтобы он продолжал. Слишком часто он слышал совершенно другие мнения и каждый раз чувствовал, что где-то в глубине души поднимается протест, но лесть, как известно, действует безотказно, и Роман лишь благосклонно улыбался в ответ на похвалы братков и обычных граждан, а неприятное чувство дискомфорта быстро гасло и пропадало.
И вот теперь сидевший напротив него музыкант, имени которого Роман не знал, говорил ему довольно неприятные вещи, и Роману было нечем возразить.
Но главное – он и не хотел возражать.
– Теперь осталось дождаться выхода новой газеты, – продолжал мужчина, – с названием... ну, скажем, «Конкретные ведомости». В ее передовицах будут освещаться сходняки, анализироваться и комментироваться решения, принятые воровским сообществом, будет, само собой разумеется, раздел криминальной хроники примерно такого содержания: «Вчера вечером бригада Кольки Самовара поставила четырехкомнатную хату на проспекте Большевиков. Добыча фартовых пацанов составила пятьдесят тысяч баксов налом, не считая ювелирных мелочей, которые обнаружились в вазочке на трюмо. Хозяина квартиры и его жену загасили и сложили туловища в ванну. Так держать, дорогие братки!» А на последней странице объявления: «Миха Гобсек принимает краденое. Лучшие в городе цены!» «Отец Онуфрий освящает машины и стволы. Недорого».
Мужчина невесело усмехнулся.
– Ну, еще свой телевизионный канал и фракцию в Думе. Я уже неоднократно слышал странный термин – «воровское движение».
– Я тоже.
– Вот. Вы представляете себе, что происходит? – мужчина прищурился. – И вы, лично вы этому способствуете, используя средства массовой информации и последние достижения соответствующих технологий.
Он кашлянул и, взявшись за графинчик с водкой, сказал:
– Ладно... Моей плетью вашего обуха не перешибешь. Водку будете?
– Нет, я за рулем.
– А пиво, значит, за рулем можно, – засмеялся мужчина.
– Да не в руле, конечно, дело, – Роман налил себе пива, – просто не хочу. Днем водку... Бр-р-р!
– Только не говорите, что вам не приходилось существовать в таком режиме!
– Конечно, приходилось! – теперь засмеялся Роман. – Знаю, поэтому и не хочу. Кроме того, дела имеются.
– Это ведь ваша машина? – мужчина кивнул на стоявший поодаль «Линкольн».
– Ага.
Мужчина налил в рюмку водки, посмотрел ее на свет и сказал:
– Ну, как говорится, – за то, чтобы все.
– И вам того же, – улыбнулся Роман.
Опрокинув в себя рюмку, мужчина поморщился и произнес:
– Какая гадость!
Осторожно поставив рюмку на стол, он поинтересовался:
– А вот вы, например, поедете сейчас, а вас остановит мент. И от вас пивом разит. Что будет?
– А ничего особенного, – Роман пожал плечами. – Дам ему денег и поеду дальше. А бывает, что и денег давать не надо. Нацарапаю автограф – и все дела. И мент счастлив.
– Да-а-а... Хорошо быть богатым и популярным.
– В общем, – неплохо, – согласился Роман, – но иногда популярность оборачивается другой стороной. Взять тех же ментов. Некоторые, видя, кого остановили, тут же начинают щемить деньги впятеро против обычного. Они же понимают, что я человек... ну, в общем, не бедный. Кстати!
Роман усмехнулся.
– Вот только что, буквально час назад, со мной произошла любопытнейшая история.
– Ну-ка, ну-ка!
Мужчина заерзал, поудобнее устраиваясь на пластиковом стуле, налил себе вторую рюмку и, быстро выпив ее, сказал:
– Хорошо пошла! Так что у вас там за история?
– История... – Роман ухмыльнулся. – Выхожу это я из одного ресторанчика...
Понятное дело, Роман не стал распространяться насчет того, в каком ресторанчике он был и что там делал.
– Выхожу, значит, а у моей машины мент гуляет, и на морде у него написано, что он очень хочет моих денег. Я ведь прямо под запрещающим знаком остановился. Ну, а мне с ним разговаривать не захотелось, я в машину – прыг, и по газам! А они, их двое оказалось, тоже по машинам – и за мной.
– Рискуете, однако, – заметил мужчина, – могли ведь и стрельбу начать.
– Могли, – кивнул Роман.
– Я ведь тоже автомобилист. Катаюсь уже тридцать лет, и, знаете... В древнее советское время, – мужчина мечтательно посмотрел на небо, – никакой стрельбы не было, да и бандюков таких откровенных, как сейчас, тоже не было... В общем, можно было не останавливаться, если мент тебе палкой машет. А он и не погонится. А если погонится, то не догонит. А если и догонит, то дашь ему, бывало, пять или десять рублей – и тема закрыта. Ну, а если этого мало, то дашь двадцать пять, так он тебе еще руку трясти полчаса
