Из отцов пустыни мало кто так часто и настойчиво писал об обóжении человека, как св. Макарий Египетский. Благодаря этому его поучения особенно возвышенны и полны веры в высокое достоинство человека. Поэтому наше внимание привлекается не столько рассуждениями о природе человека, строении его, душевных способностях его и прочее (формальная антропология), сколько вдохновенною проповедью о небесном назначении человека, об усыновлении его Богом и обóжении.
'Познай свое благородство и свое достоинство, о человек! Насколько ты почтен, брат Христа, друг Царя, невеста Жениха небесного'.[1093] 'Господь излечил нашу израненную душу, дал ей снадобья, снял с нее рубища и срамоту, одел ее одеждою славы, венчал ее царским венцом, сделал участником радости и веселия'[1094].
'Прекраснейшим творением человеколюбивого Бога' назвал человека и пр. Нил Синайский[1095].
'Бессмертная душа есть некий ценный сосуд, – пишет св. Макарий. – Посмотри, как велики небо и земля, и Бог не удовольствовался ими… Посмотри, каково твое достоинство и благородство, что Господь пришел не ради ангелов, но чтобы воззвать тебя погибшего и уязвленного, и воздать тебе первую красоту чистого Адама, Ибо человек был владыкой, но сатана омрачил его'[1096]. 'Между Богом и человеком существует сродство…. Нет другой такой близости, как у души с Богом и у Бога с душой'[1097].
Благодаря такому взгляду на человека и духовную жизнь Макарий проповедует очень светлое и возвышенное антропологическое учение. Его пустынничество и аскетизм проникнуты исключительно радостным восприятием христианства. 'Христианство не есть что-либо обыденное. Это великая тайна'[1098]. Оно есть познание своего благородства и царского достоинства, чуждое этому миру. 'Христианство есть, – говорит он в другом месте, – изменение и обращение к первому состоянию, и выявление нового и прекрасного человека, не имеющего ничего от ветхого человека. Тот, кто во Христе, тот новая тварь[1099]. Макарий вообще различает два состояния, два 'катастазиса', – греха и добродетели, а по силе Св. Духа, превращение нас из естества униженного в божественное естество'. Это он называет 'апокатастазисом'[1100].
Обращаясь к отдельным вопросам антропологии, мы должны отметить у Макария Египетского следующее.
Состав человека
Можно с большой долей уверенности говорить о дихотомизме св. Макария. Во многих местах своих творений, как в беседах, так и в поучениях, он настаивает на двухчастном строении человека[1101]. Даже тогда, когда он ссылается на I. Солун. V, 23., он не отступает от своего дихотомического понимания человека[1102]. Это, с другой стороны, нисколько не мешает ему говорить о том, что душа имеет 'много частей', т. е. ум, совесть, волю, помыслы осуждающие и оправдывающие и т. д.[1103] . В одном месте он даже различает дух от души[1104], что опять-таки не нарушает его дихотомизма. 'Дух' в понимании св. Макария не столько какая-то составная часть человеческого существа, сколь благодатный дар, харизма Св. Духа. Иной раз в психологической терминологии его слышится отзвук стоической антропологии: он различает в душе ее части, – владычественную от рассуждающей и мыслящей[1105].
Ум называется возницей колесницы души[1106]. Но гораздо сильнее влияние языка посланий ап. Павла. Терминология этого последнего особенно близка св. Макарию. Кроме таких павловских терминов, как 'совесть', 'духовный и плотский человек', преп. Макарий несколько раз противопоставляет 'ветхого человека' – 'новому'[1107]. Но постоянным и излюбленным является у него сопоставление 'внутреннего' и внешнего' человека[1108]. Под внутренним человеком надо собственно понимать его духовный мир или душу, в отличие от 'внешнего' человека, или его плоти, плотских инстинктов, греховных страстей и под.
Душа определяется ближе, как 'сущность умная, образ и подобие Божие'[1109]. Иногда душа характеризуется, как 'подобная ангелу'[1110]. Но из этого никак не следует делать каких либо односторонне спиритуалистических выводов и причислять св. Макария к писателям унижающим человека. Как раз наоборот! Он определенно учит, что только один человек создан по образу и подобию Божию, а потому он и превосходнее ангелов[1111].
Интересна еще одна подробность, указывающая на возможность стоических влияний. Св. Макарий, как впрочем и многие из древнехристианских писателей, признавали известную материальность души. 'И ангел, и душа, и демон суть некоим образом тело очень тонкое, но тем не менее с характерными особенностями своего естества'[1112]. В другом месте он пишет: 'душа, еще имеющая в себе зло и мрак греховных страстей, не от тела Христова и не от тела света, но является телом мрака и частью мрака'[1113]. Эту материальность не надо понимать слишком грубо, так как этим писатель хочет лишь указать на абсолютную духовность и бесплотность одного только Бога. Духовность и бестелесность души относительны.
Два состояния человека
Выше было сказано, что определяющим в аскетике св. Макария является учение о двух 'состояниях' человека, т. е. до падения и после. Аскетическое учение его сводится к 'восстановлению', 'апокатастазису' человека. Этому посвящены все творения св. Макария. Борьба со страстями и искоренение греха в нас должны привести к этому воссозданию, конечным пределом которого является 'обóжение'.
Изначальная слава Адама сияла подобно лицу Моисея, – это характерно для Макариевской мистики света[1114]. Образ Моисея с покрывалом на лице близок сердцу св. Макария, как и св. Григория Нисского. К стяжанию божественной благодати света, к просвещению зовет вся проповедь этого египетского отшельника.
Адама он изображает как наделенного по преимуществу властью. Ему была дана власть именовать твари[1115]. Обманув Адама, 'враг лишил его власти и сам себя провозгласил князем этого мира, тогда как от начала, по установлению Господню, князем этого мира и владыкой видимых вещей был человек. Его и огонь не одолевал, и вода не потопляла, и зверь не вредил ему, и яд на него не действовал'[1116].
В настоящем, втором состоянии Адама, т. е. в его падшем положении, человеку дано всеми силами подвизаться для воссоздания утерянного. Путь к этому – упражнение в добродетели, аскеза[1117] и благодать Божия, содействующая человеку в его спасении. 'Человеку не дано и невозможно своими силами искоренить грех. Сопротивляться, бороться, воевать с грехом, бить его, – это все человеку дано. Искоренить же – это дело Божие'[1118]. Никакая мудрость этого века, ни наука, ни искусство, ни богатство, не в состоянии излечить человека от его духовного заболевания[1119] Но благодаря подвигу и по силе Божественного Духа 'человек приходит в меру первого Адама и бывает даже больше Адама, ибо человек обóживается[1120]. О дарах Св. Духа, обручении Св. Духа св. Макарий пишет часто в своих беседах[1121]. Его книга 'О любви' целиком посвящена этому стяжанию божественной благодати Духа[1122]. Иногда он называет ее 'таинственным (мистическим) и неизреченным приобщением Небесного Царства'[1123]. Очень часто он употребляет термин ап. Павла 'усыновление', 'сыноположение'[1124]. Неоднократно говорит он и об 'обóжении'[1125].
Обóжение понимается им не в смысле какого-либо нравственного катарсиса, а как реальное прославление всей психофизической сущности человека. На пути земного подвига совершается воскрешение души, а в день суда будет воскресение тела[1126]. Для этого надо тело 'сотворить жертвенником Божиим'[1127]. 'Душа должна быть еще здесь жилищем Иисуса Христа[1128], почему
