его!
– Тогда было проще. Тогда мы не брали города – мы просто убивали коммунистов, партизанили, разбивали колонны на дороге.
– Если ты не справляешься, может быть, во главе твоего воинства поставить того, кто прилетел сюда из твоей страны? Этот человек, я уверен, не будет оправдывать красивыми словами свою трусость и глупость!
Хекматьяр дернулся, как от пощечины.
– Вы готовы променять тех, кто сражался во имя Аллаха десять долгих лет, на кучку проклятых безбожников?
Генерал Бег рассмеялся:
– Мне нет дела до твоего Аллаха, прибереги эти слова для площади, для своих людей. Эти безбожники многое знают, их научили шурави, и научили их хорошо. Они горят жаждой мести, желают вернуться в свою страну и поквитаться. Ты примешь их в свою армию, а к Танаю отнесешься как к своему брату, и пожмешь ему руку, и будешь подчиняться ему и моим офицерам. Когда они что-то будут говорить тебе – ты будешь говорить своим людям в точности то же самое, чтобы они делали это. Ты понял меня?
– Мои люди этого не поймут, – злобно сказал Хекматьяр, – они слишком долго воевали с шурави и вскормленными ими шакалами-безбожниками, чтобы сейчас подчиниться им. Они ведут джихад, священную войну – а в джихаде нет места силам зла!
– Помнится, ты говорил, что торгуешь героином, потому что тоже ведешь джихад против шурави и желаешь, чтобы они травились белой смертью во имя Аллаха. Будь последователен в своих словах, чтобы у меня не пропало доверие к тебе.
– Пулю в бою можно получить не только в спину!
– Ты так ничего и не понял. За своих людей ответишь ты лично. И не только ты лично – но и твоя семья. Мне нет дела до того, какие слова ты скажешь своим людям. Итак: если твои люди вздумают сводить счеты с нашими гостями, знай, что мы всех их расстреляем, а тебя и всю твою семью отдадим в руки Юнуса Халеса. Ты понял меня?
Хекматьяр молчал. Одно время Халес и он возглавляли единую партию – Исламскую партию Афганистана, но потом разошлись из-за противоречий. Нет, не из-за противоречий как толковать Коран или как помочь своей многострадальной родине. Из-за противоречий, как делить поступающую гуманитарную помощь и доходы от наркоторговли. Потом люди Хекматьяра убили сына Халеса, и Халес на Коране поклялся жестоко отомстить, хотя это и не афишировал – шла война с шурави, и было совсем не до личной мести. Трудно даже представить, что может сделать Халес с ним и с его семьей, если они по милости пакистанской разведки попадут к нему в руки.
– Я вас понял, Аслам-муаллим. – Хекматьяр решил не обострять обстановку, – и сделаю в точности то, что вы мне прикажете.
– Это хорошо. То, что произошло сегодня, – это предупреждение всем вам. Если вы вздумаете выйти из повиновения нам – мы расстреляем вас как бешеных собак!
Капитан Алим Шариф вынырнул из бездны небытия в пакистанском военном госпитале в Равалпинди, три недели спустя. Пакистанские коммандос, повинуясь приказу своего начальника, отправили сюда всех раненых на вертолете, чтобы им оказали помощь. Капитан Шариф из всех был самым тяжелым – сказалось избиение, какое-то время врачи думали, что он не выживет. Но – выжил, выкарабкался, втащил свою телегу жизни и на эту гору.
Когда капитан Шариф пришел в себя – он повернул голову. Рядом с ним сидел человек в форме полковника пакистанской армии и читал газету. Он еще какое-то время читал ее, а потом поднял глаза и увидел, что раненый смотрит на него.
– Ты пришел в себя? – сказал полковник на пушту. – Это хорошо. Я долго ждал, пока ты придешь в себя.
Капитан Шариф понял, что про него знают все – не могут не знать. Оставалось только понять, что они от него хотят. Если душманы хотят его смерти – то эти, скорее всего, хотят, чтобы он предал революцию.
– Ты знаешь пушту, поэтому я говорю на твоем языке. Ты пуштун, но сражаешься за безбожников. Почему ты это делаешь?
Алим продолжал молчать.
– В твоей стране тебя приговорили к смерти. Хочешь прочитать об этом?
Полковник повернул газету – это была афганская газета, «Пейам».
– Как знаешь. Ты никому не нужен, кроме нас. Признаться, я восхищен твоим мужеством. Даже жаль, что это мужество никому сейчас не нужно. Если бы ты попал в руки людей Хекматьяра – они бы сделали из тебя тюльпан[100]. Или повесили бы. Но ты все равно пошел на нашу сторону.
Полковник помолчал.
– Я никогда этого не понимал. Я долго работал против вашей страны и даже был несколько раз в Кабуле. Каждый раз, когда я встречался с агентами – они первым делом требовали денег. Денег, денег, еще больше денег. Один раз я приехал в Кабул под видом дукандора, и у меня было столько денег, что они не помещались в карманах, я взял с собой небольшой мешок. И все равно мне этих денег не хватило. Особенно хотели денег ваши чиновники и генералы – они очень хотели денег, но и те, кто воюет за Аллаха, – они тоже хотели денег. Скажи, почему ты пошел на смерть?
Алим улыбнулся с чувством превосходства:
– Вам этого не понять.
– Ты напрасно так улыбаешься, ведь победил не ты, а я. Но я такой же офицер, как и ты. Ты когда- нибудь задумывался – а что будет после того, как закончится эта война? Кому будет нужна твоя страна – да и моя тоже?
Алим не отвечал – но слушал. Внимательно слушал.
– Никому. Они не будут нужны никому в этом мире. О нас просто забудут. Ты никогда не задумывался о том, как это плохо – быть забытым и никому не нужным?
Алим продолжал слушать.
– Между нами больше сходства, чем ты думаешь. Ты думаешь, я каждый день по пять раз встаю раком, чтобы поклониться Аллаху? Ошибаешься, у меня нет на это времени, хотя я знаю Коран от первого раката до последнего. Тебя научили шурави, меня научили англичане – но и тебя и меня учили тому же. Если чернь хочет Бога над собой – неважно, как он называется, – пусть он будет, этот Бог, пусть чернь молится ему по пять раз на дню и думает, что если она погибнет в бою – то ее ждет семьдесят девственниц – это хорошо, ведь в жизни многие из них не познают и одной. Этих людей много, они фанатичны, даже слепо фанатичны и готовы умереть ради той цели, которую им укажут поводыри. Но поводыри не должны верить, ибо вера предполагает слепоту, а куда зайдет стадо слепых, ведомое таким же слепым, – думаю, тебе не надо рассказывать.
Полковник сложил газету, поднялся.
– Ты мне нужен. Мне нужен человек, который с детства привык видеть мир вокруг себя, а не молиться Аллаху. Мне нужен человек, которого учили шурави, потому что воевать придется в первую очередь против шурави, англизы и американцы слишком сильны еще, чтобы выступать. Но если ты не хочешь воевать против шурави, потому что они учили тебя, я пойму это, у нас немало врагов, найдется враг и для тебя. Подумай над этим и встань на правильную сторону. А пока – поправляйся.
Примерно через месяц Алим вышел из больницы, полковник – он пока представлялся как полковник Фахим – заехал за ним на машине лично. Танай уже договорился с Хекматьяром и работал на него, пакистанские военные спешно прорабатывали варианты интеграции бежавших афганских офицеров в систему исламского сопротивления. Прорабатывались варианты боевых операций исходя из тех секретных документов по организации обороны, которые вывез Танай. По Афганистану ползли слухи, выпускались воззвания, подписанные Танаем, с призывом переходить на его сторону, быстроногие ходоки с той стороны границы являлись к командирам корпусов и дивизий с личными посланиями от низложенного министра обороны. Но большая часть афганских офицеров интегрировалась не в существующие бандформирования, под патронажем генерального штаба Пакистана и межведомственной разведслужбы они составляли костяк
