Иерусалиму, и так странно, словно Ему что?то явилось… Попытался молиться и я, но слова не шли… Всё куда?то делось…
И о а н н. Словно остановилось время.
П ё т р. Наверное, я забылся ненадолго… Такая тишина… И вдруг — испугался, как будто тону. Посмотрел на Его лицо, а оно… нет, не смею и помыслить…
И а к о в. Мы тоже видели, Пётр.
П ё т р. Одежда — прямо как свет, белилыцик так не выбелит… А с Ним — двое… О чём?то говорят… Вокруг них — сияние, и я решил, что это — Моисей, который беседовал с Богом на Синае, и Илия, который взошёл на небо в огне и славе… Мне казалось, что это — явь, а всё остальное — сон… но солнце светило, и я ощущал между пальцами жёсткий вереск.
И а к о в. А я ничего не помнил… только держал Иоанна за руку.
И о а н н. Иаков, мой дорогой! Как будто мы снова дети… Помнишь? Ударил гром, я испугался…
И а к о в. Иоанн, брат! Теперь я держался за тебя…
И о а н н. Мне тоже было страшно. Самый смелый -Пётр, он заговорил.
П ё т р. Да, но как! Я испугался, что всё исчезнет, и закричал:'Господин мой, нам тут хорошо! Давай сложим три кущи — Тебе, Илие и Моисею. Пусть так останется навсегда'. Вот уж чушь так чушь. Сам не знал, что говорю… Всё перепуталось: и праздник, и Святой город, и Слава в огненном столпе, и ковчег в пустыне… А потом… потом… мы оказались в огне и свете… и голос… внутри?., снаружи?..
И о а н н. Везде. Он заполнил всё и сказал:'Это — Мой возлюбленный Сын, Его слушайте'.
И а к о в. А потом — ничего не осталось. Горы, небо, Учитель стоит…
П ё т р. Он протянул руку, и я боялся её тронуть. Но Он был всё Тот же… Словно и не менялся.
И о а н н. Наверное, не Он изменился, а мы. Мы видели Его таким, какой Он есть.
И а к о в. Почему — мы? Мы с тобой, Иоанн, столько Его сердили!
И о а н н. Может, это — знак прощенья… Он как?то сказал — помнишь? — что на небе больше радости об одном раскаявшемся грешнике, чем о девяносто девяти таких, которые не грешили и не каялись.
И а к о в. Может быть… А почему Он велел молчать, пока Сын Человеческий не воскреснет из мёртвых?
И о а н н. Ох, Иаков, это я знаю! Это — страшнее всего. Сын Человеческий — это Он Сам, Он часто Себя так называл.'Воскреснет…'Последнее время Он говорит так, словно скоро умрёт. Какой ужас! Как же мы?
П ё т р. Его грозились убить.
И а к о в. Он решился. Я не смею спросить, что Он задумал. Симон Пётр, ты смело говорил, когда мы оба испугались, не спросишь ли?
П ё т р. Нет, не смогу. Как?то Он вёл такой разговор, я стал Его отговаривать, а Он сказал мне слова, которых я никогда не забуду.
И а к о в. Заметьте, не'когда Я умру', а'когда Сын Человеческий воскреснет'. Саддукеи не верят в воскресение, но нас учили, что оно будет. Когда же? В конце времён? Неужели нам молчать, пока Бог не откроет всех тайн?
П ё т р. Не знаю. Он говорил так, словно ждать недолго.
И о а н н. Может быть, скоро — конец света.
Пауза.
П ё т р. Когда Он спустился с горы, мир поглотил нас, как пучина. Садилось солнце, ложились тени, нам повстречались эти люди с бедным одержимым мальчишкой, он выл и визжал…
И о а н н. А Учитель возложил на него руки. И даже в этой тени и тьме воцарился мир.
Сцена II
1. Дом первосвященника
Е в а н г е л и с т. Праздник подошёл к середине. Об Иисусе ходили слухи, но говорить открыто не решались, опасаясь иудейских властей.
А н н а. Что ж, Кайяфа, уже четвёртый день праздника, а беспорядков нет.
К а й я ф а. Да, отец мой Анна, всё идёт хорошо.
Н и к о д и м. Не удалось взять Иисуса?
А н н а. К сожалению, нет. Но что?то с Ним сделать надо, очень уж смущает народ. Родители жалуются, что дети ушли за Ним. Прямо не знаю, что теперь за молодёжь!
С т а р е й ш и н а. И женщины там есть! Куда смотрят мужья? Когда приличная…
С и м о н — ф а р и с е й. Не все — приличные. У одной — такая Мария из Магдалы — очень плохая репутация. Ворвалась как?то ко мне, Он у меня был…
Н и к о д и м. У тебя? Иисус из Назарета — у Симона–фарисея?
С и м о н. Позвал Его обедать. Всё ж интересно… В общем, эта девица ворвалась и устроила сцену. Рыдает, целует Ему ноги, поливает их благовониями, отирает волосами, вы подумайте!
А н н а. Ну, это уж!..
С и м о н. Совершенное непотребство.
К а й я ф а. Он её поставил на место?
С и м о н. Куда там! Дошёл до такой наглости… В общем, сказал, что это всё я должен был сделать. Он, видите ли, гость! Какой?то галилейский плотник! А ей говорит, что её грехи прощены.
С т а р е й ш и н а. Нет, кем Он себя считает?!
К а й я ф а. Я знаю эту Марию. Плясунья, кажется. Где она теперь живёт?
С и м о н. В Вифании, с сестрой Марфой и братом Лазарем. Иисус у них бывает.
К а й я ф а. Последим за домом.
Н и к о д и м. Говорят, она совершенно изменилась.
А н н а. Не в том дело, Никодим. Пророк не водится с плясуньями. А уж прощать грехи…
К а й я ф а. Ты прав, это хуже всего. Он прощает грехи, потому что Он — Сын Человеческий. Другими словами — Мессия! Вы понимаете, чем это грозит.
А н н а. Если народ поверит, Рим не обрадуется, а… (Шум на улице). Этого надо всячески избегать. Что там такое?! (Топот, крики).
К а й я ф а. Солдаты! Что?то случилось! Я уж думал, обойдётся.
А н н а. Посмотри, Симон, что там.
С и м о н (в окно). Эй, что там у вас?
Г о л о с: Схватили разбойника Варавву!
С и м о н. Рад слышать. (Отходит от окна). Ничего, Варавву схватили. Ведут в тюрьму.
К а й я ф а. От римского суда не уйдёшь.
С т а р е й ш и н а. Надо отдать им должное — язычники, да, но работать умеют. С ними надо ладить.
К а й я ф а. Вот именно. Потому я и предлагаю осадить раз и навсегда этих смутьянов и самозванцев. Я глубоко благодарен…
С л у г а (вбегает). Господин мой!
К а й я ф а. Что за манеры?
С л у г а. Иисус проповедует в Храме.
К а й я ф а. Что?! (Берёт себя в руки). Первосвященнику не пристала брань, и я бы хотел стать на пять минут египетским погонщиком верблюдов.
С и м о н. Что же это творится!
А н н а. Как Он туда прошёл?
К а й я ф а. Неважно. Прошёл. Что ж, рискнём, возьмём Его в городе. Отнеси эту записку начальнику стражи…
С л у г а. Слушаюсь, господин мой.
Н и к о д и м. Господин мой Кайяфа, ты действительно хочешь пойти на крайние меры?
К а й я ф а. Лучше бы не сейчас. Я дал приказ держать Его под присмотром. Но не сегодня–завтра придётся Его… ликвидировать.
Н и к о д и м. Наказывать невинного за грехи и ошибки последователей…
