— Уверен, что могу положиться на вас, сэр Эндрю, — ответил Уимзи, сердечно пожимая тому руку. — Я тоже копаю в своем углу; надеюсь, мы до чего-нибудь докопаемся — вы со своей стороны, я — со своей, как было сказано в гимне… или не в гимне? Помню, когда я был маленьким, я читал что-то такое в книге о миссионерах. Вы не хотели стать миссионером в детстве? Я хотел. Странно, но, по-моему, все дети в то или иное время хотят стать миссионерами, но потом из этого мало что путного выходит.
— Однако, если вы сами натолкнетесь на этого человека, дайте нам знать, — заметил сэр Эндрю Макензи. — Я всегда знал, что вам сопутствует необыкновенная удача, а может, это трезвый рассудок, помогающий вам ловить преступников.
— Если мне удастся поймать этого парня, — заверил лорд Питер, — я приду и буду вопить под вашими окнами, пока вы меня не впустите, даже если это будет темной ночью и мне придется вытаскивать вас в ночной сорочке. Кстати, о ночных сорочках — как только мы покончим с этим делом, мы надеемся видеть вас у себя, в Денвере. И мама, конечно же, просила передать вам свои сердечные приветы.
— Очень благодарен, — ответил сэр Эндрю. — Надеюсь, все кончится благополучно. Правда, Паркер, который был у меня сегодня утром, выглядел несколько разочарованным.
— Просто он в последнее время занимался неблагодарной рутинной работой, и это при его-то способностях, — ответил Уимзи. — Я очень ценю его дружбу, сэр Эндрю, и для меня настоящая честь — работать с ним. Ну что ж, пока, шеф.
Выйдя из кабинета, он обнаружил, что разговор с Эндрю Макензи занял у него два часа и теперь время близилось к восьми. Только он начал прикидывать, где бы ему пообедать, как на него налетела жизнерадостная молодая женщина с коротко подстриженными рыжими волосами, в короткой клетчатой юбке, переливающемся свитере, вельветовом пиджаке и залихватски сдвинутом набок зеленом берете.
— Ну конечно же, это лорд Питер Уимзи! — воскликнула она, протягивая руку. — Как поживаете? Как Мэри?
— Клянусь Юпитером, мисс Таррант! — галантно промолвил Уимзи. — Как удивительно приятно вас видеть. Я в полном восторге. Благодарю, Мэри не так хороша, как могла бы быть, — переживает, видите ли, из-за этого убийства. Вы, вероятно, слышали, что у нас, как это тактично называют бедняки, «неприятности», а?
— Да, конечно, — с готовностью ответила мисс Таррант, — и, естественно, как социалистка, я не могу не радоваться аресту пэра — ведь это ставит его в такое глупое положение, не правда ли? Как и всю Палату лордов. Хотя, конечно, я бы предпочла, чтобы это был брат кого-нибудь другого. Вы же знаете, мы с Мэри были такими закадычными подружками.
Ну а вы, конечно же, занимаетесь расследованием, а не наслаждаетесь охотой и жизнью в своих поместьях? Это, я думаю, меняет дело.
— Вы очень любезны, — промолвил Питер. — Если вы сможете убедить себя не обращать внимания на мое несчастное происхождение и прочие недостатки, не согласитесь ли тогда удостоить меня чести и отобедать со мной где-нибудь, а?
— О, с превеликим удовольствием, — восторженно воскликнула мисс Таррант, — но я обещала сегодня вечером быть в клубе. Там сегодня собрание в девять. Мистер Коук — ну, знаете, лидер лейбористов — будет делать доклад о внедрении коммунистической идеологии в армию и флот. Мы опасаемся облавы, и перед началом будет проведена большая охота на шпиков. Но, знаете, если хотите, можем пойти туда и пообедать — я постараюсь протащить вас на собрание. Хотя, наверное, я не должна вам все это говорить, потому что считается, что вы наш смертельный враг, но на самом деле я не верю, чтобы вы могли представлять собой какую-нибудь опасность.
— Думаю, я совершенно обычный капиталист, — ответил лорд Питер, — крайне неприятный.
— Как бы там ни было, пошли обедать. Мне так хочется узнать все новости.
Сначала Питер решил: что-либо хуже обеда в Советском клубе трудно себе даже представить, и уже нашел предлог, чтобы отказаться, но потом ему пришло в голову, что мисс Таррант может поведать ему много интересного о его собственной сестре из того, что ему следовало бы знать. Соответственно, он поменял свой вежливый отказ на вежливое согласие и, увлекаемый мисс Таррант, поспешно последовал за ней через целую цепь мрачных проходных дворов на улицу Джеррард, где занавешенные красными занавесками окна безошибочно указывали Советский клуб.
Советский клуб, созданный как пристанище свободомыслия, а не результат благосостояния, был пропитан той странной любительской атмосферой, которая отличает все светские институты несветских людей. Трудно сказать, что навело лорда Питера на мысль о благотворительных чаях, как только он вошел, разве то, что все присутствующие имели многозначительный вид, а обслуживающий персонал был слишком на виду и имел очень смутное представление об этикете. Но Уимзи напомнил себе, что в таком демократическом заведении вряд ли можно было бы ожидать благородства манер, свойственных прислуге в клубе «Вест-Энд». Хоть этим должны же они были отличаться от капиталистов. Внизу, в столовой, сходство с благотворительными чаями еще больше подчеркивалось не стихающим гомоном голосов и странной тупостью ножей. Мисс Таррант выбрала места за довольно грязным столиком рядом с окошком кухни, и Питер с некоторым трудом протиснулся мимо огромного курчавого человека в вельветовом пиджаке, который беседовал с худенькой молодой женщиной в русской рубахе, украшенной венецианскими бусами, в венгерской шали и с испанским гребнем в волосах, являвшей собой воплощение Объединенного фронта Интернационала.
Лорд Питер попытался сделать приятное своей спутнице, спросив ее о великом мистере Коуке, но был тут же оборван ее возбужденным «тсс!».
— Пожалуйста, не кричите об этом, — прошипела мисс Таррант, наклоняясь к нему так близко, что ее рыжая челка защекотала ему лоб, — это страшная тайна.
— Прошу прощения, страшно виноват, — извинился Уимзи. — Послушайте, вы знаете, что ваши прелестные бусы купаются у вас в супе?
— Неужели? — воскликнула мисс Таррант, поспешно отстраняясь. — Спасибо вам большое. Особенно учитывая, что с них слезает краска. Надеюсь, в них нет мышьяка или чего-нибудь такого. — Затем она снова наклонилась к нему и хрипло зашептала: — Девушка, которая сидит рядом со мной, — Эрика Хит-Ворбертон, знаете, писательница.
Уимзи с особым уважением взглянул на леди в русской рубахе. Немногие литературные произведения могли вызвать краску на его щеках, но, как он припоминал, одному из творений мисс Хит-Ворбертон удалось это сделать. В это мгновение писательница с чувством говорила своему собеседнику:
— Встречали ли вы когда-нибудь, чтобы в придаточном предложении было выражено искреннее чувство?
— Джойс освободил нас от предрассудков синтаксиса, — согласился курчавый мужчина.
— Истинное эмоциональное напряжение, — продолжила мисс Хит-Ворбертон, — может быть выражено лишь серией животных криков.
— Формулировка Д.-Г. Лоуренса, — поддержал ее собеседник.
— Скорее дадаистов, — возразила писательница.
— Нам нужны новые выразительные средства, — заявил мужчина, ставя оба локтя на стол и одновременно скидывая на пол хлеб Уимзи. — Вы слышали, как Роберт Сноутс декламирует свои стихи в сопровождении тамтама и свистульки?
Лорд Питер с трудом заставил себя отвлечься от этой увлекательной дискуссии, обнаружив, что мисс Таррант говорит что-то о Мэри.
— Нам очень не хватает вашей сестры, — заметила она. — Ее восхитительного энтузиазма. Она так прекрасно выступала на собраниях. Она по-настоящему симпатизирует рабочему классу.
— Мне это представляется сомнительным, — откликнулся Уимзи, — учитывая, что Мэри за всю свою жизнь палец о палец не ударила.
— О нет! Она работала, — воскликнула мисс Таррант. — Она работала на нас. И еще как! Почти полгода она была секретарем нашего Пропагандистского общества. А потом она так много сделала для мистера Гойлса. Я уж не говорю о ее благотворительной деятельности во время войны. Естественно, я не одобряю отношение Англии к войне, но никто не станет спорить, что она по-настоящему трудилась.
— А кто этот мистер Гойлс?
— О, это один из наших ведущих ораторов — довольно молодой, но правительство его уже боится.
