сделал ноги. И что она должна подумать?
— Ну, я думал, что она будет хранить молчание ради себя самой. Собственно, я не думал тогда ни о чем. Я знал только, что вмешался не в свое дело и что если меня застанут рядом с убитым человеком, это будет выглядеть весьма подозрительно.
— Короче, — сказал мистер Мурблс, — вы потеряли голову, молодой человек, и убежали в очень дурацкой и трусливой манере.
— Вы не должны называть это таким образом, — парировал мистер Гойлс. — Прежде всего я был в очень неловкой и глупой ситуации.
— Да, — сказал лорд Питер иронически, — и три часа ночи — ужасно холодное время суток. В следующий раз, когда будете устраивать тайное бегство, назначьте его на шесть часов вечера или двенадцать часов ночи. Вам больше удается подготовка заговоров, чем их осуществление. Нервы немного не в порядке, мистер Гойлс. Я считаю, знаете ли, что человек с вашим темпераментом не должен носить огнестрельное оружие. Что же тогда заставило вас, жалкий сопляк, разрядить в меня этот пистолет вчера вечером? Вы были бы в чертовски неловкой ситуации, если бы случайно поразили меня в голову, или в сердце, Или еще куда-нибудь с тяжелыми последствиями. Если вас так напугало мертвое тело, почему вы стреляете в людей? Почему, почему, почему? Этого я не могу постичь. Если вы говорите сейчас правду, вы никогда не оказывались даже в незначительной опасности. Господи! Подумать только, сколько времени потрачено впустую, сколько неприятностей мы пережили, пытаясь поймать эту задницу! И бедная старушка Мэри, продолжающая упорствовать и чуть не убившая саму себя, потому что она думала, что вы не будете убегать, по крайней мере пока не будет от чего бежать!
— Вы должны сделать скидку на легковозбудимый характер, — сказала Мэри твердым голосом.
— Если бы вы знали, что значит, когда за тобой следят, когда тебя преследуют и травят, — начал мистер Гойлс.
— Но я думал, что вы, люди из Советского Клуба, наслаждаетесь, когда вас подозревают в чем- либо, — сказал лорд Питер. — Это, должно быть, ваш звездный час, когда на вас смотрят, как на опасного парня.
— Глумление людей, подобных вам, — сказал Гойлс неистово, — не только разжигает ненависть между классами…
— Не берите в голову, — вставил мистер Мурблс. — Закон есть закон для каждого, и вы умудрились поставить себя в очень неловкое положение, молодой человек. — Он коснулся звонка на столе, и вошел Паркер вместе с констеблем. — Мы будем признательны вам, — сказал мистер Мурблс, — если вы окажете нам любезность и подержите этого молодого человека под наблюдением. Мы не выдвигаем против него никакого обвинения, пока он ведет себя хорошо, но он не должен пытаться скрыться прежде, чем состоится суд по делу Ридлсдейла.
— Конечно, нет, сэр, — сказал мистер Паркер.
— Один момент, — сказала Мэри. — Мистер Гойлс, вот кольцо, которое вы мне подарили. Прощайте. Когда в следующий раз будете выступать с общественной речью, призывающей к решительным действиям, я приду поаплодировать вам. Вы умеете говорить о подобных вещах. Но так или иначе, я думаю, нам лучше больше не встречаться.
— Конечно, — сказал молодой человек горько, — из-за твоих родственников я оказался в этой ситуации, а ты отворачиваешься и глумишься надо мной.
— Меня не смутило бы, окажись ты убийцей, — сказала леди Мэри злобно, — но меня беспокоит то, что ты являешься такой задницей.
Прежде чем мистер Гойлс успел ответить, мистер Паркер, изумленный, но не особенно рассерженный, вывел своего подопечного из комнаты. Мэри подошла к окну и стояла, кусая губы.
Теперь к ней подошел лорд Питер.
— Послушай, Полли, старина Мурблс пригласил нас на обед. Ты хотела бы пойти? Сэр Импи Биггс будет там.
— Я не хочу видеться с ним сегодня. Это очень любезно со стороны мистера Мурблса…
— Ну, пойдем, старушка. Биггс — это же настоящая знаменитость, ты знаешь, и представляет собой совершенно превосходное зрелище в мраморе. Он расскажет тебе все о своих канарейках…
Мэри хихикала сквозь слезы.
— Это очень мило с твоей стороны, Питер, попробовать развлечь ребенка. Но я не могу. Я выставила себя в дурацком свете. И с меня на сегодня достаточно.
— Ерунда, — сказал Питер. — Конечно, Гойлс показал себя не с лучшей стороны сегодня утром, но ведь он был в ужасно трудном положении. Пожалуйста, пойдем.
— Я надеюсь, леди Мэри согласится посетить мое холостяцкое жилище, — сказал поверенный, подходя. — Сочту это очень большой честью. Думаю, я не развлекал леди в своих апартаментах в течение двадцати лет. Вот это да, двадцать лет, и это действительно так.
— В таком случае, — сказала леди Мэри, — я просто не могу отказаться.
Мистер Мурблс жил в восхитительном комплексе старых комнат в Стейпл-Инн, с окнами, выходящими на обычный сад с небольшими клумбами неправильной формы и журчащим фонтаном. В комнатах поддерживалась чудесная старомодная атмосфера закона, которая окутывала и его собственную важную персону. Обстановку гостиной составляла мебель красного дерева, турецкий ковер и темно-красные занавески. На буфете стояло несколько предметов из красивого шеффилдского сервиза и множество графинов с выгравированными серебряными ярлыками вокруг горлышка. Книжный шкаф был заполнен толстыми томами по юриспруденции с переплетами из телячьей кожи, а над каминной доской висел портрет маслом, изображавший судью с резкими чертами лица. Леди Мэри почувствовала внезапную благодарность за это рассудительное и основательное викторианство.
— Боюсь, нам, вероятно, придется подождать сэра Импи несколько минут, — сказал мистер Мурблс, взглянув на часы. — Он занят в деле «'Куангл и Хэмпер' против 'Правды '», и они надеются все сделать сегодня утром. Сэр Импи предполагал, что в полдень дело закончится. Блестящий человек сэр Импи. Он защищает Правду.
— Удивительная позиция для адвоката, не так ли? — спросил Питер.
— Газета, — сказал мистер Мурблс, принимая шутку с легкой улыбкой, — против людей, которые утверждают, что можно вылечить пятьдесят девять различных болезней одной и той же пилюлей. «Куангл и Хэмпер» вызвал некоторых из своих пациентов в суд, чтобы свидетельствовать о выгодах, которые они получили от лечения. Слышать, как сэр Импи обрабатывает их, было настоящим интеллектуальным удовольствием. Его любезная манера особенно впечатляет старых леди. Когда он предложил, чтобы одна из них показала свою ногу судьям, реакция слушателей была действительно феноменальна.
— И она показала ее? — спросил лорд Питер.
— Страстно желала такой возможности, мой дорогой лорд Питер, страстно желала такой возможности.
— Я удивлен, что у них хватило духу вызвать ее.
— Духу? — спросил Мурблс. — Дух людей, подобных «Куангл и Хэмпер» не имеет себе равных во вселенной, говоря словами великого Шекспира. Но сэр Импи — не такой человек, чтобы позволять по отношению к себе вольности. Нам действительно чрезвычайно повезло обеспечить себе его помощь… А, я думаю, что уже слышу его!
В самом деле, торопливые шаги по ступенькам оповестили о прибытии ученого адвоката, который ворвался в комнату, все еще пребывая в парике и мантии, рассыпая извинения.
— Чрезвычайно жаль, Мурблс, — сказал сэр Импи. — Мы чрезмерно утомились к концу, должен с сожалением признать. Я действительно старался, но дорогой старина Доусон становится глухой тетерей, знаете, и ужасно неуклюж в движениях. А как у вас дела, Уимзи? Вы выглядите — как будто были на войне. Можем ли мы предъявить иск об оскорблении против кого-либо?
— Берите выше, — вставил слово мистер Мурблс, — о покушении с целью убийства, если хотите.
— Превосходно, превосходно, — сказал сэр Импи.
— Да, но мы решили не обращаться в суд, — сказал мистер Мурблс, качая головой.
— Вот как! О, мой дорогой Уимзи, так дело не пойдет. Адвокатам тоже нужно на что-то жить, знаете
