повторения утверждения, что не было слышно никакого выстрела. По поводу того, что, обнаружив тело, она сказала: «О боже! Джеральд, ты убил его», леди Мэри объяснила, что испугалась за друга, с которым у нее была назначена встреча. Последовавший затем ожесточенный спор касался того, была ли уместной вообще история с условленным свиданием. Лорды решили, что в целом история была уместна, и история Гойлса была предана огласке — вместе с сообщением, что мистер Гойлс находится в суде и может дать показания. В конечном счете, громко фыркая, сэр Вигмор Вринчинг уступил свидетеля сэру Импи Биггсу, который, учтиво возвышаясь и выглядя чрезвычайно импозантно, вернулся к предыдущему вопросу.
— Простите за нескромный вопрос, — начал сэр Импи, кланяясь вежливо, — но можете ли вы сказать нам: по вашему мнению, покойный капитан Кэткарт был глубоко влюблен в вас?
— Нет, я уверена, что не был; это было соглашение для нашего взаимного удобства.
— Исходя из знания его характера, как вы считаете, был ли он способен на очень глубокую привязанность?
— Думаю, что да — по отношению к подходящей женщине. Я должна сказать, что он обладал страстной натурой.
— Спасибо. Вы сказали нам, что встречали капитана Кэткарта несколько раз, когда останавливались в Париже в феврале прошлого года. Вы помните, как ходили с ним в ювелирный магазин — к монсеньору Брике на улице Мира?
— Возможно; я точно не помню.
— Число, к которому мне хотелось бы привлечь ваше внимание, — шестое февраля.
— Я не могу сказать.
— Вы узнаете эту безделушку?
Свидетельнице вручили зеленоглазого кота.
— Нет я никогда не видела это прежде.
— Дарил ли вам капитан Кэткарт когда-либо что-нибудь подобное?
— Нет, никогда.
— У вас когда-нибудь был такой драгоценный камень?
— Совершенно уверена, что у меня такого не было.
— Милорды, я специально показал этот алмаз и платинового кота. Спасибо, леди Мэри.
Джеймс Флеминг, которого подвергли расспросу относительно доставки почты, продолжал пребывать в неведении и забывчивости, в целом дав понять суду, что никакого письма герцогу не доставляли. Сэр Вигмор, чья вступительная речь содержала зловещие намеки на попытку очернить характер жертвы, неприятно улыбнулся и передал свидетеля сэру Импи. Последний ограничился тем, что выудил у свидетеля признание в невозможности поклясться положительно так или иначе, и приступил немедленно к другому вопросу.
— Вы не припоминаете, приходили какие-то письма той же самой почтой кому-либо еще?
— Да, я принес три или четыре в бильярдную.
— Вы можете сказать, кому они были адресованы?
— Было несколько писем для полковника Марчбэнкса и одно для капитана Кэткарта.
— Капитан Кэткарт открыл свое письмо сразу же?
— Не могу ответить, сэр, — я немедленно покинул комнату, чтобы отнести письма его светлости в кабинет.
— Теперь расскажите нам, как письма отправляются на почту утром из охотничьего домика?
— Они помещаются в почтовую сумку, которая запирается. У его светлости есть один ключ, другой — у почтальона. Письма опускаются в прорезь в верхней части.
— Утром после смерти капитана Кэткарта письма отнесли на почту как обычно?
— Да, сэр.
— Кто?
— Я сам отнес мешок вниз, сэр.
— У вас была возможность увидеть, какие письма были внутри?
— Я заметил два или три, когда почтальон доставал их из мешка, но не могу сказать, кому они были адресованы или что-нибудь такое.
— Спасибо.
При этих словах сэр Вигмор Вринчинг подпрыгнул, как раздраженный чертик из табакерки.
— Вы впервые упоминаете о письме, которое, как вы говорите, доставили капитану Кэткарту в ночь убийства?
— Милорды! — закричал сэр Импи. — Я протестую. У нас нет еще никаких доказательств, что было совершено какое-то убийство.
Это был первый пункт стратегии защиты, которую сэр Импи решил предпринять, и он вызвал небольшой всплеск волнения.
— Милорды, — продолжал адвокат, отвечая на вопрос председателя совета пэров, — я утверждаю, что до настоящего момента здесь не было никакой попытки доказать убийство, и пока обвинение не доказало убийство, такие слова не могут быть сказаны за свидетеля.
— Возможно, сэр Вигмор, было бы лучше использовать какое-нибудь другое слово.
— В нашем случае это не имеет значения, мой лорд; я преклоняюсь перед решением вашей светлости. Бог знает, что я не искал бы даже самого легкого или наиболее тривиального слова, чтобы воспрепятствовать защите при столь серьезном обвинении.
— Милорды, — заметил сэр Импи, — если хорошо осведомленный министр юстиции и генеральный прокурор полагает, что слово «убийство» является мелочью, было бы интересно узнать, каким словам он придает значение.
— Осведомленный министр юстиции и генеральный прокурор согласился использовать другое слово, — сказал председатель суда пэров успокаивающе, кивая сэру Вигмору, чтобы тот продолжал.
Сэр Импи, достигнув своей цели и лишив министра юстиции и генерального прокурора возможности нападать на свидетеля, умерив его первоначальный пыл, сел, и сэр Вигмор повторил свой вопрос.
— Я впервые сказал об этом мистеру Мурблсу приблизительно три недели назад.
— Мистер Мурблс — адвокат обвиняемого, я полагаю?
— Да, сэр.
— И как случилось, — спросил сэр Вигмор жестко, насаживая пенсне на свой довольно выступающий нос и глядя на свидетеля с негодованием, — что вы не упоминали об этом письме в ходе следствия или на более ранних слушаниях дела?
— Меня не спрашивали об этом, сэр.
— Почему вы внезапно решили прийти и сообщить мистеру Мурблсу об этом?
— Он спросил меня, сэр.
— О, он спросил вас, и вы без труда вспомнили, когда вам предложили это вспомнить?
— Нет, сэр, я помнил это все время. Но не придавал этому значения, сэр.
— О, вы помнили это все время, хотя не придавали этому значения. Теперь, когда я спросил вас об этом, вы не помнили об этом вообще, пока мистер Мурблс не предложил вам вспомнить.
— Мистер Мурблс не предлагал мне ничего, сэр, он спросил меня, пришли ли какие-то другие письма с той почтой, и я вспомнил про письмо.
— Точно. Вы вспомнили о нем, когда вам было предложено, но не раньше!
— Нет, сэр. Если бы меня спросили раньше, я, скорее всего, вспомнил бы и упомянул об этом письме, но, поскольку меня не спрашивали, я не думал, что это важно, сэр.
— Вы не думали, что письмо может быть важным, хотя этот человек получил письмо за несколько часов до своей… смерти?
— Нет, сэр, я полагаю, что, если бы это было важно, полиция спросила бы об этом, сэр.
— Значит, Джеймс Флеминг, я утверждаю, что вам не приходило в голову, что капитан Кэткарт мог получить письмо в ночь, когда он умер, пока защита не подсказала вам эту идею.
Свидетель, расстроенный этим вопросительно-отрицательным утверждением, замялся, и сэр Вигмор, оглядываясь вокруг и всем своим видом говоря: «Вы видите этого прохвоста», продолжал:
— Я предполагаю, что вам даже не пришло в голову упомянуть полиции о письмах в почтовой сумке?
