– Но дело в том, что в списке пассажиров рейса ее имени почему-то не оказалось, – парировал Илья, не сводя с дамы глаз.
– Вот видите! – восторжествовала Зинаида Панина. – Значит, кто-то ее имя из сфиска уврал! А кто? Это могут фыть только рафотники аэропорта!
– Но нельзя ли все же спросить, кто конкретно из ваших сотрудников оформлял путевки? – Илья постарался улыбнуться как можно обаятельней. – Вдруг кто-то между прочим интересовался этими именами, а ваши девушки запомнили?
– Ну, сфросите, конечно, только я уверена, что никто не интересовался и ничего ософенного вы не узнаете!
Она вышла из-за стола, пошла впереди. Мини-юбка подчеркивала стройность бедер и открывала тонкие ножки, но выпирающие колени безжалостно выдавали возраст. Илья даже отвел глаза, словно его застали за подглядыванием чужих интимных тайн.
Загорелые барышни долго копались в компьютерах, таращили глазки, нашли договор о продаже путевок Северцевой Л.Н. и Северцевой А.Н., но ничего сверх того не припомнили. Или не захотели припомнить.
Выйдя на запруженную машинами Петровку, Илья чувствовал себя абсолютно опустошенным – ни единого направления, по которому можно было бы пытаться искать Аню, он больше не видел. А смутному чувству причастности к этому делу банкира Лощевского невозможно было придать хоть сколько-нибудь убедительное объяснение. Тень беспокойства на дне глаз – какой юрист сочтет эту мотивацию заслуживающей внимания?
Номер надо было освободить к двенадцати часам. Но Маша встала в шесть, сбегала на море, поплавала в прохладной в этот час и чистой воде. И все равно в больницу к Ларисе ехать было рано.
Она позвонила Андреасу, как всегда, после разговора с ним успокоилась, привела в порядок мысли – таким удивительным образом муж действовал на нее неизвестно почему, поскольку говорила в основном она, а он больше слушал.
Чемодан Ларисы и свой баул она попросила принести на ресепшн симпатичного паренька-уборщика. За доллар он, похоже, готов был нести его до самого аэропорта. Быстро позавтракала, села в такси и к девяти уже была в снятых накануне апартаментах на улице Гюль Чечик. Обычный пятиэтажный дом, чем-то напоминавший наши хрущобы, малогабаритная квартирка-двушка с кухонной нишей и крохотным санузлом – ничего, не в таких живали, усмехнулась про себя.
По дороге в больницу она решила заехать в консульство – вдруг есть новости об Ане? В душе готовая к тому, что ничего нового не будет, она нажала кнопку звонка, но ее встретили неожиданно с воодушевлением и сразу же провели в кабинет консула.
– Добрый день! – встал ей навстречу Каримов. – Вот уж действительно добрый! Есть новости!
– Подождите, Хулькар Юсупович. – Маша прижала ладонь к горлу. – Я сяду, а то ноги дрожат!
– Вот! – Он взял со стола длинную полосу факсового сообщения. – Смотрите, это мы получили из управления полиции.
Маша вглядывалась в турецкие буквы, ничего не понимая. Следом шли размытые изображения страниц каких-то паспортов и совсем нечеткий кадр видеосъемки.
– Сотрудница охраны аэропорта имени Ататюрка в Стамбуле Эдже Ильдрым опознала вашу девочку, вот она! – Консул ткнул пальцем в маленькое фото на странице одного из паспортов. Маша пригляделась: да, девочка чем-то похожа на Аню: темные глаза, светлые волосы, улыбка, но Маша не отдала бы руку на отсечение, что это именно она. – Паспорт болгарский, на имя Анн-Мари Лашко, семнадцати лет, смотрите. А это паспорт ее отца, вот: Поль Лашко, тоже гражданин Болгарии, постоянно проживает во Франции.
Маша попыталась рассмотреть лицо мужчины на паспорте, но, кроме длинных светлых волос, бородки а-ля мушкетер и очков в крупной оправе, ничего разобрать было невозможно.
– А третий кто? – спросила она, переведя взгляд на фото другого мужчины – худое горбоносое лицо, густые брови, немного асимметричный рот.
– Это француз Анри Форетти, пилот семиместного самолета, арендованного господином Лашко во Франции. Туда они и вылетели с девочкой 16 августа в двадцать два сорок, – так значится в отчете аэропорта Ататюрка. Порт назначения – Лион-Сент-Экзюпери.
– А как выглядела девочка, когда ее видела эта… Эдже?
– Эдже Ильдрым! – с удовольствием повторил консул. – Глазастая, видимо, женщина! Она обратила внимание, что девочка в инвалидном кресле спит, и попросила разбудить. Вот смотрите, камеры видеонаблюдения зафиксировали изображение: вот коляска, вот девочка, укрыта пледом, что ли…
Маша добросовестно таращила глаза, но ничего внятного разглядеть не сумела.
– По правилам пересекающие границу должны быть готовы ответить на вопросы. Но отец очень просил не будить ее – девочка получила серьезную травму, катаясь на параплане в Мармарисе, и ей ввели обезболивающие и успокоительные препараты, чтобы она смогла перенести дорогу.
– Она была фактически без сознания, так? – почти закричала Маша. – Боже мой, что же они с ней сделали?
– Ну, по сопроводительным документам все было в порядке – заключение врачей, рентгеновские снимки ноги, которую девочка сломала, страховка и так далее… Госпожа Ильдрым сообщила также, что девочка была очень бледна и по виду действительно спокойно спала.
– А самолет? Можно найти какие-то концы самолета?
– Служба безопасности аэропорта сообщает: самолет «Лирджет-40», бортовой номер 07019, собственность компании, которая занимается организацией деловых и туристических поездок по Европе, был зарезервирован господином Лашко по всем правилам, из Франции прилетел накануне, 15 августа, в двенадцать двадцать. Все остальное – вне компетенции службы безопасности. Да и полиции Турции тоже. Меня заверили, что необходимые запросы в министерство внутренних дел Болгарии и Франции и в Интерпол будут отправлены сегодня же… – Консул развел руками. – Вот, собственно, все, что пока можно было сделать.
– А Ларисе… госпоже Северцевой официально эту информацию предоставят? – недоверчиво посмотрела на него Маша. – Нам-то теперь что делать?
– Думаю, госпожу Северцеву навестит в больнице представитель полиции и все расскажет, возможно, более подробно, чем я сумел. – Консул сел в свое кресло, придвинул бумаги. – Мне кажется, самое разумное было бы и ей, и вам вернуться в Москву и обратиться с соответствующим заявлением в МВД и МИД. Тут дело международного уровня, поэтому и надо решать его по правилам. А что, господин Лашко на самом деле имеет какое-то отношение к девочке? Уж простите мое любопытство. Знаете, жизнь порой бывает так запутанна…
– Да не было в жизни Ани никакого господина Лашко! – Маша чуть не поперхнулась. – Биологический отец Ани никогда не имел с ней никаких отношений, как и с Ларисой, но он в 2000 го ду погиб, это хорошо известно. Лицо этого… господина мне совсем незнакомо, но вы же видите, оно и на лицо-то не похоже! Так, маска!
– Ну, тогда тем более этим делом надо заниматься полиции! – Консул прижал бумаги ладонью.
– А вы не отдадите мне эту распечатку? – Маша просительно посмотрела в глаза консулу.
– Не могу, к сожалению. – Он развел руками. – Но возможно, полиция предоставит копию госпоже Северцевой, правда, ручаться не буду!
К Ларисе в палату Маша вошла в полном раздрае чувств. Она не знала, обрадуется ли та известиям об Ане или, напротив, вообще не перенесет их. Но Лариса выглядела вполне сносно, и Маша решилась – пересказала все, что узнала от консула.
Она внимательно смотрела в лицо подруги и внутренне содрогалась от смены его выражений. Настороженность сменилась сумасшедшей надеждой, потом в глазах полыхнуло отчаяние, потом снова загорелась почти религиозная вера.
– Ларочка, ты только не волнуйся, дорогая, подожди! – Маша умоляюще взяла подругу за руку. – Вот видишь, фотографии помогли найти Анечку на другом конце Турции. И во Франции она найдется, не сомневайся!
– Может быть, мне надо поехать в Стамбул, поговорить с этой женщиной? – Лариса спустила ноги на
