Темная комната

Такого он не предвидел.

Уже поздно; к ногам через всю улицу протянулись тени. С такого расстояния, через дорогу, дом выглядит иначе. Возможно, не таким уж и пустым. Вот за занавеской показался огонек, он приближается к окну. Что ж. Отсюда, с другой стороны улицы, Миха легко может представить, что в доме кто-то есть. Стоит себе за дверью или прячется за окном; сидит тихо и неподвижно, покуда незнакомец стучится в окно.

У Михи нет часов, и он не знает, сколько времени он здесь провел. Два часа. Три. Больше.

Солнце уже не жарит. Но еще не вечер, и уезжать рано. От сидения занемели ноги. Он прохаживается взад и вперед, пока ноги не начинает колоть, а потом расшнуровывает ботинки и трет ступни. Подняв голову, Миха обнаруживает, что он здесь не один.

На крыльце стоят и смотрят на него старик и пожилая женщина.

– Вы Иосиф Колесник?

Подхватив велосипед, Миха устремляется через дорогу. Он их и не заметил. Наверное, они подошли со стороны сада. По той дорожке. Увидев у старика сумку с продуктами, Миха думает: «Как хорошо, значит, он ходил в магазин. Ходил в магазин, а не прятался».

– Вы Иосиф Колесник? Вы говорите по-немецки?

– Да.

– Вы правда Иосиф Колесник?

Старик молчит. Миха останавливается.

– Вам позвонили? Мне сказали, что вас предупредят.

– Да.

Миха снова трогается с места. Он не знает, что сказать. Три часа ожидания. Солнце садится, а он никуда отсюда не уходил, чтобы не пропустить его. Боялся, что он придет, и что не придет, тоже боялся. И вот он пришел.

– Скажите, можно задать вам несколько вопросов? Всего несколько? Вы разрешите?

– О чем?

Старик поднялся на третью ступеньку, жена остановилась ниже, у него за спиной. Сунув руку в карман, Миха нащупывает гладкую, глянцевую поверхность снимка.

– Меня зовут Миха.

Миха протягивает дрожащую руку, а фотография остается в кармане. Старик перекладывает сумку в другую руку, но не реагирует.

– Меня зовут Михаэль Лехнер.

– Вы немец?

– Да.

Старик поворачивается к жене, та, взяв его за руку, что-то говорит. Как будто зовет его уйти; как будто просит его, чтобы прогнал Миху прочь.

– Я был в музее. Мне сказали, что вы все помните.

Женщина продолжает говорить. На ответ старика тяжко вздыхает. Миха ждет, когда же с ним заговорят. Но они только смотрят на него; он тоже смотрит на них и вдруг ужасается тому, что он собирался сделать. Реакции, которую бы это вызвало.

Нет.

Слишком трудно. Во рту солено. Гортань саднит от отчаяния.

А если бы он вспомнил деда? Хорошее бы вспомнил? Было ли там вообще хорошее или одно только плохое?

Подкатывают слезы. Миха чувствует их в груди, чувствует, как они подступают к глазам. Старик спрашивает:

– Помните что?

Миха не отвечает, стоит не шевелясь.

Если я покажу, тогда он скажет: да, я был с ним знаком, или скажет: нет, я такого не знаю. Это будет уже кое-что. Хоть какой-то результат.

Миху прошибает пот.

– Постойте.

Нет, слишком трудно. Слова не идут, только слезы.

– Простите.

Дыхание перехватывает, глаза наполняются влагой.

– Простите.

Не отпуская велосипеда, он утыкается лицом в рукава, пытаясь укрыться от дневного света.

– Минуточку.